Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

"Именно в Сузах он оставил мать и детей Дария. Он только что получил македонские ткани и множество пурпурных тканей - подарок, который ему прислали из Македонии; он приказал переслать их Сисигамбис, вместе с женщинами, которые их изготовили; так как он выказывал по отношению к ней всяческую услужливость, и даже сыновнее почитание, он передал ей совет: если эти одежды ей понравятся, он научит внучек изготавливать их: он дал ей работниц, чтобы обучить их. При этих словах слезы выступили на глазах у Сисигамбис, доказывая неприязнь к этому виду работы, так как персидские женщины считают для себя наихудшим оскорблением прясть шерсть своими руками".

Александр пришел принести свои извинения в следующих терминах:

"Мать, ты видишь одежду, которую я ношу; это не просто подарок от моих сестер, это их труд: моя ошибка связана с нашими обычаями (nostri mores). Пожалуйста, не сочти за оскорбление мое незнание. Обычаи твоей нации (tui mores) я буду внимательно соблюдать, когда узнаю их. Я знаю, что у вас запрещено сыну сидеть в присутствии матери, за исключением случая, когда она разрешит ему: каждый раз, когда я приходил, чтобы увидеть тебя, я оставался стоять до тех пор, пока ты мне не делала знак. Ты нередко пыталась пасть передо мной, распростершись по земле - я останавливал тебя. Я называю тебя так, как называл только Олимпиаду - самой прекрасной из матерей" (V.2.17-22).

Представленная здесь история встраивается в серию эпизодов и анекдотов, которые из всех персидских царевен отдают первую роль Сисигамбис, матери Дария. После взятия столиц Вавилонии и Элама царь решил оставить членов царской семьи в Сузах и даже, согласно Диодору, "назначить к ним людей, ответственных за то, чтобы преподать им греческий язык" [54] Диодор XVII.67.1. . Некоторое время спустя ее родственник Мадат, командующий крепости, осажденной Александром, попросил Сисигамбис вступиться за них перед царем, чтобы защитников крепости не тронули, если они уступят македонцам [55] Квинт Курций V.3.12–15; см. Арриан III.17.5. . И, наконец, именно Сисигамбис, согласно одной из известных версий, царь послал позднее прах Дария [56] Плутарх. Александр 43,7. . Эта история подпитывает мотив передачи царской ахеменидской власти Александру: Сисигамбис становится его "матерью", дочери - "сестрами", а юный Ох - "сыном". Именно в таком контексте Александр обращается к царевнам, а Сисигамбис отвечает ему.

Множество историй, описывающих прядильщиц и ткачих, раскидано по античным сборникам. Они призваны показать разницу между женскими работами и мужским предназначением. В некоторых римских анекдотах работа с шерстью и по дому является привилегией честной женщины, такой как, например, Лукреции, "занятой в глубине дворца прядением шерсти" [57] Тит Ливии 1.57.9 или "дочерей и внучек Августа, воспитанных в простоте и приученных прясть шерсть" [58] Светоний. Aug.64 . Корзина с шерстью (talaros) регулярно изображается как атрибут замужних женщин в греческих эпитафиях. Она расценивается как "признак достоинства" молодой сардской женщины [59] См. надпись SEG IV,634, переведенную и комментированную В. Bielman, Женщины в обществе в эллинистическом мире (IV–I в. до н.э.), Париж, SEDES, 2002, № 44, стр. 224–229. . Атрибутами энергичной и воинственной женщины, напротив, является оружие, как у Артемизии, которая за свое мужественное поведение в ходе сражения при Саламине получила от Ксеркса "оружие как награду за мужество", в то время как царский адмирал получил "веретено и прялку", поскольку Ксеркс увидел, как мужчины сражаются как женщины, а женщины - как мужчины [60] ПолиенУШ.53.2и5. !

Образ прядильщицы выделяется еще и тем, что в месопотамских текстах женоподобным, изнеженным индивидуумам обычно давали "веретено, чтобы прясть". Вполне понятен намек на гомосексуализм Сарданапала: согласно одной из многих циркулировавших версий, царь имел обыкновение жить в глубине гинекея, одетый, украшенный и разрисованный как женщина, прядя пурпур в обществе своих наложниц [61] Атеней XII.528f. . Сарданапал является одной из тех эмблематических фигур слабой и лишенной мужественности Азии, которая с большой радостью долгое время использовалась историками, рассуждающими о причинах падения империй [62] См. например: Вольтер. Эссе об обычаях, издание Рене Поммо, Classicques Gamier, 11,1990, стр. 774: «Во всю историю пенрсии все ее династии начинают с силы и заканчивают слабостью. Почти у всех этих фамилий была судьба Serdan-pull, которого мы называем Сарданапал!» . Пикантный момент: в неистовой, враждебной речи относительно Дария III Плутарх приводит образ "Сарданапала, прявшего пурпур" [63] Плутарх. De Fortuna Alexandri 1.2 (326F). !

Повторяющаяся история, построенная на повторяющихся мотивах. Эту же версию мы обнаруживаем у Геродота. Героиня, Феретима из Кирены, укрывшись в кипрском Саламине, отвергает все подарки, которые ей делает царь Эвелфон, так как она стремилась добиться права командовать армией: "В конечном счете Эвелфон послал ей в подарок золотое веретено и кудель, на котором даже была намотана шерсть. Феретима ответила ему теми же словами, что и ранее. Эвелфон же заявил, что именно такие предметы дарят женщинам, а не воинам" [64] Геродот IV. 162. . Известна также знаменитая сказка, переданная Геродотом, относительно любви, зародившейся вначале между Ксерксом и женой его брата Масиста, а затем между Ксерксом и его будущей невесткой, Артаинтой. При этом Геродот изображает "Аместрис, жену Ксеркса, соткавшую большой разноцветный покров, очень красивый на вид, который она передала царю". Затем этот последний отказывается подарить этот красивый покров Артаинте, которая его у него попросила, и предлагает ей, армию, "которой никто другой не командовал (дарение армии - подарок явно персидский)" [65] Геродот IX. 108–111. . Когда царь в конечном счете уступил просьбе любимой, история закончилась плохо, так как один из персонажей относился к типу персидской царевны, движимой бессмысленной жестокостью - это Аместрис, собственная жена царя Ксеркса [66] Тамже 112: «Аместрис приказала изуродовать жену Масиста; она приказала отрезать ей груди, которые велела бросить собакам, отрезать нос, уши, губы и язык; и отослала ее ему в таком состоянии». .

Должны ли мы из этого заключить, что персидские царевны соглашались ткать (такие, как Аместрис или Пенелопа), но не бежать (отсюда страдания Сисигамбис)? Нет, конечно! Такие истории и не призваны выискивать и передавать только проверенную информацию: они не являются свидетельством повседневной жизни придворных дам. Можно отметить, что в персидском и иранском контексте существует большое количество историй, которые описывают бесцеремонных и воинственных женщин, и таких историй больше, чем описаний царевен-ткачих или прядильщиц. Но не более разумно и противопоставлять эту легенду сказке, переданной Квинтом Курцием. Разумно предположить, что Квинт Курций и сам не имел ни малейшего понятия о существовании такого персидского обычая; впрочем, вряд ли он достаточно хорошо разбирался и в македонских обычаях и мог их сравнить. Он не озабочивался тем, чтобы в деталях разбираться в обычаях и традициях персов.