Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

В сущности, то, что знали римляне о прошлом персов, пришло к ним главным образом через очень косвенные отголоски полемики, которую они читали у греческих классиков, в особенности Геродота, а также Платона, Ктесия, Ксенофонта и придворных хроникеров кампаний Александра. И Великие цари у авторов римской эпохи занимают положение слабых, можно даже сказать, анекдотическое. Лишь некоторые персонажи избежали этой участи благодаря главным образом Плутарху и Корнелию Непоту - Артаксеркс II и близкие к нему люди: брат Кир Младший, его мать Парисатида, а также такие сатрапы, как Оронт и Датамес. Среди других царей наиболее часто упоминаются Кир, Дарий и Ксеркс: это произошло благодаря Геродоту, Платону и еще более Ксенофонту с его "Киропедией", который первым создал модель хорошего царя, ставшую известной в классический период и сохранившую этот статус в римскую эпоху.

Если образы Дария и Ксеркса так хорошо сохранились в памяти в виде анекдотов и апофтегм, то это произошло вследствие широкой распространенности нравоучительных анекдотов, имевших отношение к мидийским войнам. Пародийный пассаж в "Мастере риторики" (§ 18) Лукиана показывает, что некоторые эпизоды мидийских войн систематически вносились в сборники анекдотов, построенных на историческом фоне:

"Пусть все твои речи заканчиваются упоминаниями Марафона и Кинегира, ибо без них ничего невозможно добиться, постоянно говори о переходе Афона под парусом и Геллеспонта пешком. Пусть в твоих речах через слово упоминается солнце, которое закрыли от взгляда мидийские стрелы, бегство Ксеркса, Леонид, восхищенный расшифрованной надписью Офриада, Саламин, Артемизион и Платеи".

Таким образом, становится ясно, что ужасная репутация Ксеркса поддерживается и писателями римской эпохи. Анекдоты Валерия Максима, в которых выведен Ксеркс, полностью основываются на его греческом походе. Он остался в памяти только потому, что выведен в упоминающих его exempla как тот, кто принял своего победителя Фемистокла, изгнанного афинянами [75] Ш. В, ext.3e; VIII.7, ext.15. . Все упоминания о нем весьма неблагоприятны: он не принимает в расчет ни предзнаменования, ни мнение специалистов (магов) [76] 1.6 ext. 1. ; он сносит статуи, похищенные у афинян [77] 11.10 ext. l. ; будучи "во главе целой Азии", он оказывается неспособным противостоять маленькому отряду решительно настроенных спартанцев и побеждает их только предательством [78] III.2, ext.3. , его постигает катастрофа [79] V3, ext.3g; см. VI.5, ext.2. в то время, как он предпринял безумную попытку сковать море цепями [80] 1.6 ext. l; III.2, ext.2. ; он ответственен за потерю "всей молодежи объединенной Азии, служившей в его армии" [81] IX.13, ext. l ; побежденный, он постыдно поддается страху и убегает [82] 1.6 ext. l. . У него не только нет здравого смысла, у него даже рассудок помутнен [83] 1.6 ext. l. , он надут от гордости и отсутствия чувства меры, о чем говорит и его имя (sic) [84] IX.5, ext.2: cujus in nomine superbia et impotentia habitat. ; к поражению и развалу его империи также привела его любовь к роскоши и удовольствиям [85] IX. l, ext.3. .

Нет никаких сомнений в том, что мидийские войны по-прежнему рассматриваются как показательное событие, сохранившее бесспорную оперативную ценность в идеологических и политических рамках столкновения с парфянами. Но еще чаще в хвалебной литературе римской эпохи приводится в качестве контрпримера эпизод гордыни Ксеркса, который хотел превратить море в континент (мосты на Босфоре), и его окончательный провал. Эти истории были особенно полезны в качестве exempla для тех, кто доказывал уникальность римской власти, которая одна достойна доминировать над всем известным миром, "как на суше, так и на море".

Разумеется, согласно времени и обстоятельствам, прецедент мог быть использован по-разному. В начале V века после Р. Х. Клавдий был убежден, что огромная армия Стиликона, идущая против варваров, является лишь прецедентом, который он считает весьма обнадеживающим:

"Никогда столь значительные силы, говорящие на столь различных языках, не подчинялись единому командованию... Говорят, что подобным образом армия, которую Ксеркс собрал на краю света, осушала реки, встречавшиеся ему на пути, омрачала свет дня, в то время как его флот преодолевал подводные камни и наводил мост на море, чтобы его можно было перейти, не замочив ног" [86] Клавдий. Contre Rufin 11.105–107; 120–123. .

Клавдий мог бы также сослаться на войска Дария III, численность которых греческие и римские авторы регулярно раздували до абсурдных величин. Они не упустили также возможности упомянуть проблемы, вызванные разнообразием языков, которыми пользовались представители различных воинских контингентов [87] В течение сражения при Гавгамелах ахеменидские отряды расположены «народами» (Диодор XVII.58.1), отсюда размышления, приписываемые Дарию: «Он был глубоко обеспокоен; не будет ли это объединение народов, не говорящих на одном языке, приводить к неясностям во время сражения?» (53.4). . И опять мы видим здесь скорее пример образцового exempla, а не серьезный исторический анализ.

Упоминание о некоторых из Великих царей мы находим в труде "De Ira" Сенеки, который по-своему использует примеры, прямо или косвенно взятые из чтения "Историй" Геродота. Особенно он нацеливается в Камбиза: он чересчур увлекается вином и впадает в пьянство во время пира, больше смахивающего на пьяную оргию, он, как бы играя, убивает молодого персидского аристократа [88] III.13 ; он бросается в абсурдный военный поход, в течение которого его солдаты умирают тысячами [89] III.20 . Дарий также осужден Сенекой за то, что он убивал персов, которые не хотели принимать участие в его походе [90] III.16.3. . Ксеркс действует аналогично в подобной же ситуации: "Его судьба была такой же, какую он заслужил: побежденный, впавший в поражение, видя повсюду, как рушится его судьба, он шел между трупами своих людей" [91] III.16.4 . По логике самой речи Сенеки, Кир также не избегает достаточно негативного суждения, так как он вспылил на реку, и по этой причине его поведение оценивается как буйное помешательство (furor): "Он потерял, таким образом, и время, столь важное в подобных обстоятельствах, и энергию солдат, которую он извел на бесполезный труд, и возможность внезапно атаковать. Он объявил войну реке, вместо того чтобы объявить ее своим врагом" [92] III.21.1–4. Анекдот рассказывается в манере, разработанной Геродотом 1.189–190. .

В целом нетрудно понять, как древние авторы отбирают и строят свои нравоучительные истории. Хотя, согласно испытанной временем технике риторики, они любят ссылаться на авторитет "древних документов" [93] Аммиан Марцеллин XXIII.6.36: antiqui libri (с с неточным изложением истории узурпации власти магами). , их информационная работа сводится чаще всего к быстрому прочтению греческих произведений (в случае персидских анекдотов, написанных Сенекой, это был Геродот), или - еще проще, - сверяясь с уже написанными и изданными сборниками exempla.