Илья Земцов - Андропов [Политические дилеммы и борьба за власть]

При определенных условиях функциональные стратегические задачи перерастают в субстанциональные. Иными словами, у советской военной машины в процессе реализации политических целей режима могут возникать собственные интересы, которые порой находятся в соответствии с идеологическими намерениями партийного руководства, как, например, в Афганистане, где советская армия своими штыками пытается насадить «московские порядки», а порой приходят с ними в столкновение — это происходит в Сирии, где наращивание советского вооруженного присутствия угрожает привести к конфронтации с Западом. Политбюро стремится избежать прямого столкновения с НАТО — такова ориентация партократии. Военные же круги готовы вести игру на грани столкновения, полагая, и не без основания, что в пограничной ситуации — ни мир, ни война — они сумеют усилить свое влияние на процесс принятия политических решений в Политбюро. При этом военная машина не ждет пассивно — она создает выгодную для себя конъюнктуру с помощью обострения мировых конфликтов.

Здесь-то и приходят в противоречие интересы партийного и военного руководства: локальное вооруженное противоборство несет опасность перерасти в большую войну, которая (как того страшится Кремль) может потрясти и подорвать основы коммунистической системы в СССР и в странах советского блока.

С другой стороны, если мировая ситуация приведет к углублению социальных противоречий внутри советского общества и тем поставит под угрозу стабильность тоталитарного режима в СССР, выбор будет отдан войне. И тогда уже интересы партийного руководства придут в столкновением возможностями армии — Москва решится на агрессию, даже если военное превосходство не будет полностью обеспечено.

При прогнозировании советской внешнеполитической стратегии, таким образом, недостаточно исследовать преимущества в вооружении, численности или мобильности армий (критерии сами по себе чрезвычайно важные), а необходимо изучать состояние советского режима, его устойчивость и положение его лидеров — их относительную силу и влияние.

Продолжающаяся в Кремле борьба за власть является четвертой константой советского стратегического наступления. В политико-идеологическом контексте этой борьбы становится возможным понять тактические планы и определить стратегические возможности Андропова.

Детант в Европе, который воспринимают в Москве как мирное наступление на капитализм, был важным аспектом советской внешней политики в конце 60-х и начале 70-х годов. При Андропове он может стать более важным, чем политическая эксплуатация военного преимущества.

Какое-то время Андропов все еще будет находиться в фарватере внешней политики Брежнева. Это необходимо ему в борьбе за власть, ибо к памяти Брежнева апеллируют все враждующие группы в Кремле. И исход этого противоборства в существенной мере зависит от того лидера, который сумеет доказать, что он — достойный преемник Брежнева. Андропов желает убедить всех, что он — Брежнев больше самого Брежнева; так он создает себе облик самостоятельного, сильного, решительного правителя. Но в перспективе ближайших лет Андропов попытается измерять успехи своего правления не только новыми государствами, вовлеченными в сферу влияния Москвы: это становится все более проблематичным — «организм» советской империи с трудом стал «переваривать» дополнительные страны. Есть надежда, что он сосредоточит свое внимание на новых социальных преобразованиях и реформах.

Вероятно, Андропов не прочь вернуться к спокойным и ровным отношениям с США. Но сделает он это не за счет отказа СССР от завоеванных на сегодня стратегических позиций в мире. Расширение военной мощи продолжится, но, по-видимому, в пределах, необходимых для обеспечения безопасности советского государства — конечно, так, как понимают безопасность в Москве. Андропов постарается улучшить политические и военные позиции СССР, не перенапрягая возможности страны, а постепенно — шаг за шагом, чтобы не вызвать чрезмерного страха противников и дальнейшего обнищания своего народа.

Советская стратегия, возможно, станет более гибкой, адаптируется в зависимости от глобальных, региональных и внутренних условий. В этом случае сложатся новые отношения с теми странами, с которыми при Брежневе отношения были напряжены — с Египтом, с Пакистаном, возможно, с Саудовской Аравией и, не исключено, — с Чили.

Андропов, скорей всего, захочет, чтобы в мире его уважали, и проявит некоторую долю доброжелательности и понимания в переговорах с представителями зарубежных государств. Но всюду, где будут затронуты политические позиции его страны, он будет яростно отстаивать интересы режима, так же игнорируя мировое общественное мнение, как и его предшественники. Такая тактика неторопливого «прироста достижений» полностью вписывается в советскую глобальную концепцию, но лучше отвечает сложившейся ситуации в Западной Европе и больше подходит к жесткому внешнеполитическому курсу Рейгана.

Глобальная политика СССР в последнее десятилетие захватывала различные регионы планеты и преследовала различные стратегические цели одновременно: порой они перекрывались, поддерживая друг друга, порой — приходили в противоречие. Регионов этих семь: Западная Европа, Центральная Америка, Южная Африка, Ближний и Средний Восток, Северо-Восточная Азия, Юго-Восточная Азия и Восточная Европа. При Андропове география советской стратегии вряд ли изменится. Не откажется СССР и от притязаний на то, что изменение в любой части планеты затрагивает его интересы. Однако приоритеты Москвы сместятся: Ближний и Средний Восток, как и Западная Европа станут основными центрами советской мобильности на ближайшие годы, тогда как при Брежневе они в течение нескольких лет (до 1982 г.) находились на стратегической «периферии».

В Южной Африке и Юго-Восточной Азии Андропов займет выжидательную позицию, тогда как брежневская политика носила явно наступательный характер, в Центральной Америке — оборонительную (при Брежневе она была агрессивно-провокационной), в Восточной Европе и Северо-Восточной Азии перейдет к повышенной активности — так же, как это было при Брежневе.

Стратегические конфигурации будут строиться на фундаменте традиционных советских средств. В нестабильной дуге стран третьего мира, протянувшейся от Юго-Восточной Азии через Африку к Центральной Америке, СССР продолжит подогревать атмосферу, используя для этого внутренние распри и местные противоречия. Пути проникновения останутся обычными — широкие военные поставки, ограниченная экономическая помощь и массированный экспорт идеологии. Впрочем, последний фактор в советских расчетах займет меньшее место, чем первые два. Брежнев считал приверженности стран-союзниц к коммунизму важнейшим необходимым условием вложения в них «советского капитала», ибо она «намертво» привязывала лидеров этих стран к политике Москвы.