Михаил Гурвич - Бои на Карельском перешейке

На этом торжественном вечере были и доклады и выступления. Замечательно прошла художественная часть. Нашлись в бригаде свои певцы, рассказчики и музыканты. Достали гитару и баян… Хором спели любимую походную, на мотив песни кочегара:

А бой шел совсем неподалеку. Он продолжался всю ночь. В самый разгар вечера среди музыки и праздничного шума доносились разрывы снарядов, от которых дребезжали на столах кружки и консервные банки…

Когда танкисты расходились по своим землянкам и машинам в темную, холодную ночь, до них донесся сильный взрыв, от которого задрожала земля, — еще один вражеский дот кончил свое существование. И уже трещал белофинский укрепленный район. Он рвался под ударами красных бойцов — людей, которые не теряются ни при какой обстановке, которые умеют с песнями отдыхать и работать и с песнями побеждать.

Я так и не помню, как мы попали на это проклятое озеро. В ту минуту я был увлечен боем. Красный деревянный домик с провалившейся крышей был еще цел, и оттуда — мне это хорошо было видно в панораму — били по нашей пехоте финские пулеметчики. Три снаряда я пустил по домику прямо с хода… Точно! Механик-водитель кричит:

— Дом загорелся.

Я уже сам знаю, что загорелся. Но тут гляжу в смотровую щель — слева, недалеко от танка, столбом поднялся снег с землей и дымом. По разрыву понял, что бьет миномет. Ладно, думаю, лишь бы не пушка. Надо все-таки найти, откуда он бьет. В оптический прицел я разглядел рядом с домом подозрительный бугорок и яму. Чую, что здесь и засел минометчик. Засек я его, пушку навел, кричу башенному:

— Сергеев, заряжай!

Дал осколочным. Показалось мало, надо еще. И вдруг — ничего больше в прицеле не вижу, как будто его снаружи накрыли белым халатом… Думаю, финны на танке!.. Когда же успели подобраться?.. Скорее люк на защелку!

И только подумал об этом, — из щелей люка полилось что-то холодное. Сначала мелькнула мысль: это бензин! Я знал, что финны пытались иногда поджигать наши танки, бросая в них бутылки с горючей жидкостью. Но растер, понюхал — бензином не пахнет. Вода!

И тут в один миг сразу все понял. Еще когда я вел огонь по красному домику, то видел, что сползает наш танк все ближе к берегу озера. Это меня немного встревожило. Правда, лед был уже крепкий, надежный, но накануне наша авиация здорово бомбила эти места, и на льду могли оказаться провалы. Хотел я предупредить механика, чтобы взял он в сторону, да не успел.

В первую минуту, уразумев, что танк тонет, признаться, я немного струхнул. Случай был совсем непредвиденный… Вдруг заглох мотор, и стало слышно, как со свистом бьет во все щели вода. Мой механик-водитель Кирсанов, видно, еще и не понял, что случилось. Хороший был парень, на работе старательный, смелый. Не водитель — золото. Мотор заглох, а он крутит ручку, все хочет запустить магнето…

— Бросьте, — говорю, — Кирсанов, крутить. В воду попали. Айда за мной, будем вылезать…

А тут башенный стрелок Сергеев кричит мне сбоку:

— Готово, товарищ командир!..

— Что готово?

— Заряжено.

Мне даже смешно стало. Ну, думаю, команда моя боевая — на дне сидит, а все воюет…

— Какое там «заряжено», когда мы в воду попали. Тонем!

Он даже обиделся:

— А я то при чем, товарищ командир?..

Спокойный парень. Первый раз шел в атаку, а в танке сидел, как дома на печи.

— Да не при чем, а вылезать надо. Снимайте валенки, легче будет!

Сам я тоже валенки скинул, наган захватил… Ведь наверху не к себе домой попадешь, а, может быть, прямо финнам навстречу… Взялся за ручку люка — страшно стало, не скрою, да деваться некуда!.. Вдохнул воздуху как можно больше, люк откинул — и вода хлынула в танк!..

Как меня водой обожгло — слов таких нет! Все помутилось в глазах. Помню только, оттолкнулся ногами от башни — и вверх! Как в детстве бывало во время купанья, нырнешь глубоко, тянешься кверху, и вот уж дыхание на исходе, а все над тобой вода. Больше всего я боялся, что меня присосет ко льду. Вот оно — так и есть, ткнулся головой об лед. Взмахнул рукою, выронил наган — не до него уж, и вдруг нащупал расщелину между льдинами. Собрал все силы, уперся. Льдина поддалась, и меня вытолкнуло в прорубь…

Вынырнув, я схватился руками за край льдины и прилег на нее грудью, чтобы перевести дыхание. Но едва приподнялся, чтобы вылезти из воды, как сразу пули засвистели над ухом, и мелкие льдинки, как звездочки, брызнули. Так и есть — ждали, проклятые враги, заранее пристреляли место, где провалился наш танк.

Одним броском я вылез из воды, подполз к берегу и спрятался в колею танка. Лег лицом к проруби и стал ждать товарищей.

Полминуты не прошло, — вылезает из воды мой башенный. Видно, здорово пробрало парня. На коленки стал, фыркает, отряхивается, как тюлень. Кричу ему:

— Ложиться надо! Подшибут!

Подполз он и лег со мною рядом.

Ну, а Кирсанов? Давай же, друг, вылезай!.. Что же ты, Кирсанов?.. Прождали минут пять, десять… Нет никого. Уж весь танк, наверно, залило водой, уж и прорубь давно перестала пузыриться. Нет никого.

— Ну, — говорю, — Сергеев, простимся с товарищем. Поползем к своим. Только на колени нельзя подниматься — убьют…

А кругом бой, как всегда. Воют и рвутся снаряды, свистят пули… Мне этот концерт уже был хороню знаком, только за Сергеевым слежу, он еще новичок, нет-нет да поднимет голову над снегом.

Где-то неподалеку пикируют наши истребители. Как соколы— упадут вниз, обстреляют противника и снова вверх.

— Здорово, — говорю, — наши «ястребки» исповедуют белофиннов!

— Товарищ командир, — отвечает Сергеев, — как бы они к нам не нагнулись. Еще по ошибке примут за чужих.

— Ну вот еще. Они своих по ухватке узнают. Давайте ползти скорее, по-боевому!

А сам едва дышу. Сначала в горячке о морозе даже не думал, а как стали ползти — пробрало до костей. Был ясный, солнечный день. Но мороз, что за мороз!.. Руки мои закостенели. Одежда проледенела насквозь. Одно хорошо — ноги в порядке. Я их еще чувствовал, пальцами шевелил. Живы, работают… Полз я в одних носках, но только носки эти не простые. Они были шерстяные, толстые, в две основы и попались мне в подарок от учительницы из Челябинска. Носки я всегда надевал. Они-то и спасли мои ноги.

Так мы ползем к своим, видим — подбираются к нам два пехотинца в халатах. Мы залегли в воронку, поджидаем их. Пехотинцы приблизились и говорят: