Коллектив авторов - Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны. 1917–1923

На представления о том, как выглядел типичный участник военизированных формирований после Первой мировой войны, в значительной степени повлиял стереотипный образ германского фрайкоровца — молодого, сильного человека. На интерпретации военизированных движений данного периода заметно отразились две историографические тенденции, отталкивающиеся от этого образа: во-первых, тезис о «брутализации» послевоенной политики вследствие войны и, во-вторых, идея об ультрамаскулинном характере военизированного насилия {669} 669 Концепция брутализации обсуждается в: Mosse G. Fallen Soldiers. Reshaping the Memory of the World Wars. Oxford; N.Y., 1994 (обращаю внимание читателей на название французского перевода: De la Grande Guerre au totalitarisme. La brutalisation des sociétés européennes). О месте представлений Мосса в историографии см.: Purseigle Р. A Very French Debate: The 1914–1918 War Culture // Journal of War and Culture Studies. 2008. Vol. 1. R 9–14. Концепция ультрамаскулинности обсуждается в: Gerwarth R. The Central European Counterrevolution: Paramilitary Violence in Germany, Austria and Hungary after the Great War // Past and Present. 2008. Vol. 200. P. 223–257; Theweleit K. Male Fantasies. 2 vols. Minneapolis, 1985. . Обе эти концепции выдвигались применительно ко многим театрам послевоенного насилия, сформировав общее представление о военизированных организациях. В данной главе утверждается, что история Ирландии и Польши дает как подтверждения этого правила, так и факты, заставляющие в нем усомниться. Военизированное насилие в этих двух странах не являлось исключительно порождением брутализации, вызванной военным опытом. Кроме того, оно находило выражение не только в мужском братстве и ультрамаскулинности: в число комбатантов входили подростки и даже женщины.

Насилие после окончания Первой мировой войны ознаменовало перемену в отношениях между гражданским обществом и военными формированиями, устранявшую традиционную дихотомию между комбатантами и гражданскими лицами. В данной главе утверждается, что комбатанты, осуществлявшие насилие, и гражданские лица, становившиеся его жертвами, были неразрывно связаны друг с другом. Последние могли пострадать или погибнуть во время очередного цикла насилия вследствие случайности или того, что их принимали за переодетых солдат. Помимо этого, гражданские лица — включая даже женщин, детей и стариков — вступали в ряды вооруженных формирований. В то же время комбатанты оказывались столь же уязвимыми, как и гражданские лица: они подвергались нападениям, находясь не при исполнении обязанностей, или страдали от угроз в адрес своих близких и от нападений на них. В ходе этого процесса размывались и другие социальные и культурные реалии — такие как пространство и возраст или же, например, различия между тылом и фронтом, военными и гражданскими, маскулинностью и фемининностью {670} 670 Ryan L «In the Line of Fire»: Representations of Women and War (1919–1923) through the Writings of Republican Men // Ryan L., Ward M. (Ed.). Irish Women and Nationalism. Soldiers, New Women and Wicked Hags. Dublin, 2004. P. 45–61, здесь p. 60. .

Взаимоотношения между гражданской и военной жизнью в Ирландии и Польше после Первой мировой войны перестраивались по мере того, как из хаоса военного насилия вырастали новые национальные государства. Завершение этих конфликтов и восстановление целостности общества потребовало определенной амнезии — или как минимум искусственного молчания в отношении «необычного» боевого опыта, особенно приобретенного женщинами и детьми. Прошлое следовало примирить с настоящим, но при этом значительная часть насилия, отличавшего данный период, выпадала из памяти.

«Афтершоки» глобального конфликта подчеркивались большим количеством ветеранов Первой мировой войны, входивших в число комбатантов и в Ирландии, и в Польше {671} 671 См. Aftershocks , специальный номер Contemporary European History (Vol. 19. 2010) под редакцией Джулии Эйченберг и Джона Пола Ньюмена. . Ветераны были подготовлены к боевым действиям как физически, так и психологически. Для них не было новым ни обращение с оружием, ни преимущественно мужское окружение, ни аскетизм военной жизни, ни насилие, которому они подвергались и которое осуществляли.

Однако из-за разной степени участия обеих стран в войне 1914– 1918 годов число ветеранов, вступивших в военизированные формирования, было в Польше намного выше, чем в Ирландии. Жители территорий, впоследствии вошедших в состав польского государства, сражались как призывники и как профессиональные военные в армиях бывших Германской, Российской и Австро-Венгерской империй [73] Точное число польских солдат, участвовавших в войне 1914–1918 годов, неизвестно, но исследования называют цифру по меньшей мере 2 миллиона активных бойцов: Watson A. Fighting for Another Fatherland: The Polish Minority in The German Army, 1914–1918 // English Historical Review. 2011. Vol. 126. P. 1137–1166; Wandycz P. Se remobiliser pour renaître: Les voies polonaises de la sortie de guerre // Audoin-Rouzeau S., Prochasson Ch. (Ed.). Sortir de la grande guerre. Le monde et laprès — 1918. Paris, 2008. P. 307–328; Dudek L. Polish Military Formations in World War I // Király B.K., Dreisziger N.F. (Ed.). East-Central European Society in World War I. N.Y., 1985. P. 454–470, здесь p. 455. Около полумиллиона из числа этих солдат погибло, множество других было ранено: Rezmer W. Polacy w korpusie oficerskim armii niemieckiej w 1 wojnie swiatowej (1914–1918) // Wojciechowski M. (Red.). Spoleczenstwo polskie na ziemiach pod panowaniem pruskim w okresie I Wojny Swiatowej, 1914–1918. Toruń, 1996. S. 140. . Намного меньше было тех, кому довелось участвовать добровольцами в борьбе Польши за независимость, находясь к рядах Польских легионов, созданных Центральными державами, армии Галлера («Голубой армии», Blękitna Armia) во Франции или Польской военной организации ( Polska Organizacja Wojskowa , POW). Армия Галлера, состоявшая из польских добровольцев-эмигрантов (главным образом проживавших в США) и военнопленных поляков из германской и австрийской армий, сражалась на Западном фронте в составе войск Антанты. Поскольку почти на всех театрах военных действий поляков можно было встретить по обе стороны фронта, сражения — особенно на Восточном фронте — нередко превращались в братоубийство.

Официальная реорганизация польских сил в польскую армию началась еще до провозглашения Польского государства (в конце октября 1918 года), когда всех бывших легионеров и офицеров вызвали в Варшаву присягнуть на верность польской армии {672} 672 Ossolineum (Wrocław). 12925/III 1885–1939: Baczyński, Pamiętniki. S. 159 (17 октября 1918 г.). . Однако говорить о национальной польской армии в течение рассматриваемого периода затруднительно, и более точно было бы описывать польские вооруженные силы как военизированные формирования. В течение почти всего периода 1918–1920 годов отряды, бродившие по стране, фактически никак не подчинялись Юзефу Пилсудскому — новому главе государства и официальному командующему польской армией.