Светлана Фёдорова - Русская Америка: от первых поселений до продажи Аляски. Конец XVIII века — 1867 год

Северная часть Тихого океана еще во второй половине XVI в. была излюбленным объектом ряда умозрительных схем, и на картах мира обозначился как плод этих построений мифический Анианский пролив, отделяющий Азию от Нового Света. До появления русских на Чукотской земле и в устье Амура сколько-нибудь реальными сведениями о Северо-Западной Америке в Западной Европе не располагали.

Проблема открытия торгового пути из Европы через Северный Ледовитый океан в Китай и Индию постоянно находилась в сфере международных интересов, так же как и проблема открытия и освоения тихоокеанской части Северо-Американского материка в северных широтах. На территории Америки, как отметил А.В. Ефимов, экспансия России столкнулась в одних случаях непосредственно, а в других — потенциально с экспансией других европейских государств {13} . В этой связи сведения о русских, якобы осевших в Северо-Западной Америке задолго до основанных там в начале 70-х годов XVIII в. постоянных русских поселений, приобретали исключительное значение. Вопрос о ранних русских поселениях рассматривался не только в аспекте первооткрытия, но и первозаселения русскими этой части Американского материка.

Интерес к русским арктическим плаваниям, с которыми главным образом связывали проникновение первых русских в Северо-Западную Америку, возник в России в 50-х годах XVII в., когда до Москвы дошли смутные сведения о «дежневских» открытиях 1648 г. И как ни фантастичны были донесения из Москвы шведского комиссара Иоганна де Родеса к королеве Христине от 28 апреля 1652 г. (о снаряжении русскими экспедиции в американские земли, якобы открытые якутским воеводой Дмитрием Францбековым), чрезвычайно характерно, что такая возможность в те годы считалась вполне реальной {14} .

Помощник Беринга по Первой Камчатской экспедиции (1725–1730) капитан М. Шпанберг в рапорте в Адмиралтейств-коллегию от 27 января 1746 г. сообщал, что «в бытность… в 729 г. в тамошних местах» (по-видимому, на Камчатке) участникам экспедиции доводилось слышать о некоих русских, поселившихся на Американском материке. Их появление там Шпанберг связывал с дрейфом «в давнопрошедших годех» нескольких судов, вышедших в составе экспедиции из устья Лены на восток в обход Чукотского носа. И вот спутникам Беринга стало «слышно, будто против Суксунского носу на Большой землице некоторые из того народа еще находились, почему уповательно из оных и ныне (т. е. в 1729 г. — С Ф.) находятца» {15} .

После такого сообщения вполне понятен интерес, проявленный к этой проблеме в период подготовки Второй Камчатской экспедиции (1732–1743), когда научными силами был начат систематический целенаправленный сбор документальных доказательств, подтверждавших реальную возможность плаваний из северных устьев сибирских рек вокруг Чукотского носа к Камчатке.

Руководителем одного из сибирских отрядов Второй Камчатской экспедиции Г.Ф. Миллером в 1737 г. были обнаружены в архиве Якутской воеводской канцелярии отписки и челобитные казака Семена Дежнева, а также записи опроса о «новых землицах». Выдержки из этих документов и новейшие данные о полярных плаваниях Миллер объединил в труде «Известия о северном морском ходе из устья Лены ради обретения восточных стран», который Беринг вместе со своим сопроводительным письмом от 27 апреля 1737 г. отправил в Адмиралтейств-коллегию адмиралу Н.Ф. Головину {16} . Более развернутый комментарий к документам был сделан Миллером в 1758 г. в «Описании морских путешествий по Ледовитому океану и Восточному морю, с Российской стороны учиненных» {17} .

Из отписок и челобитных Семена Дежнева явствовало, что в 1648 г. русские мореходы, выйдя из устья Колымы, обогнули Чукотский нос, доказав существование пролива между Азией и Америкой. Во время этого плавания четыре коча из семи пропали без вести.

Опрос о «новых землицах» проводился Якутской воеводской канцелярией в феврале 1710 г. Со слов служилого человека Никифора Малчина (Малгина) якутским воеводой Д.А. Траурнихтом и дьяком Иваном Татариновым были записаны подробности похода Тараса Стадухина {18} . Этот торговый человек в конце 60-х годов XVII в. попытался на кочах повторить маршрут Ф. Попова — С. Дежнева 1648 г. Во время похода Тарас Стадухин получил сведения, будто на острове «в Пенжинском море живут люди бородатые, платье носят долгое, а русских называют братьями». Комментируя эти показания, Миллер не без основания полагал, что в них причудливо смешались известия о «Большой земле» — Америке и Курильских островах, на которых в отличие от северо-восточной оконечности Азии и Аляски живут бородатые люди. Однако предположение о существовании русского поселения на Американском материке не было, по мнению Миллера, фантастическим вымыслом. «Подлинное известие имеется, — писал он в 1737 г. о сведениях, полученных в Анадырском остроге от чукчей, — что с восточной стороны Чюкоцкаго носу есть за морем островы или матерая земля… бородатые люди и долгое платье оным известием подтверждаются; от них же получают деревянные чашки, которые с рускою работою во всем сходны; и надеются, что помятнутые люди подлинно от руских людей произошли, которых прадеды во время бывших в прежние годы морских путей, имея на море несщастие, на сих островах или матерой земле остались» {19} .

Эти сведения, а также записанные в Анадырске «в капитанском звании подьячим» Петром Татариновым в 1718 г. «скаски» чукчей {20} привлекли внимание еще одного участника Второй Камчатской экспедиции — переводчика Я. Линденау. В составленном им «Описании о Чукоцкой земле, где оная имеетца» (1742 г.) история возникновения поселения, из которого на азиатский берег поставлялась деревянная посуда, излагалась чукчами якобы со слов его русских обитателей: «И по разглагольствованию тех чукч, имеется через русских людей известие заподлинно так, что якобы купецким людям двенадцатою кочами минувших лет за семьдясят или более (следовательно, в 70-х годах XVII в. — С. Ф.) Колымскому среднему зимовью, где прежде ярмонга бывала, для торгу пошедших и от сильных морских погод друг от друга разшедшихся, иные в Камчатку проплыли, а иные к тому острову, которой Большею землею называетца, пристали и, тамо жительствующими народами совокупившися, у них поженились и расплодилися» {21} .

Таким образом, среди коренного населения крайнего Северо-Востока Азии и сибирского промышленного люда уже в начале XVIII в. бытовала легенда об острове или «Большой земле» к востоку от Чукотского носа, где обосновались русские поселенцы.