Антон Антонов-Овсеенко - Портрет тирана

Тем временем и ИМИ, и Академия общественных наук (АОН), и Высшая партийная школа (ВПШ) выпустили серию новых книг по истории партии. Теперь уже Сталин — не вождь революции и даже не второй вождь. Авторы заняли удобную позицию замалчивания его имени. Зато проклятия в адрес Троцкого и «троцкистов» удвоились. Без густых, от сердца идущих проклятий, нельзя защитить диссертацию, невозможно опубликовать книгу, статью. По любому поводу и без повода — упоминают «троцкиста» Антонова-Овсеенко. В годы Первой мировой войны Антонов вел в Париже интернационалистскую газету, выступал солидарно с ленинским «Социал-Демократом», открыто отмежевался от Троцкого и Мартова. И Ленин приветствовал позицию Антонова-Овсеенко. Однако, кто же будет разбираться в таких тонкостях. Проще придерживаться старых, надежных ярлыков. И ведущее трио, при ЦК, — НМЛ, АОН и ВПШ бьют во все антитроцкистские колокола…

Еще один удобный повод — дискуссия 1923–1924 годов. Впоследствии эта сталинская провокация стоила жизни тысячам честных революционеров.

Но — звоните, колокола! Все, кто не поддерживал Сталина, — троцкисты.

И все документы против генсека — троцкистские…

Эта абсурдная кампания клеветы не так уж абсурдна. Без нее — как объяснить гибель ленинского костяка партии?

Тут уж не скажешь — левая рука не ведает, что творит правая. Очень даже ведает. А в утешение реабилитированным можно отмечать их юбилейные даты.

К восьмидесятилетию (1963) и девяностолетию Антонова-Овсеенко (1973) одна-две газеты откликнулись заметками, с непременным упоминанием его «троцкистского» прошлого. Соратники революционера пытались организовать вечера воспоминаний в Музее революции, в Доме Советской армии, но их «не поняли» — ни в Москве, ни в Ленинграде, ни в Киеве. В центральном Доме литераторов предложение отметить девяностолетие писателя, критика, поэта Антонова-Овсеенко тоже отвергли с порога:

— Он из этих, «бывших», кажется?

— Антонов реабилитирован решением ЦК.

— А кто мне поручится, что завтра его не ре-реабилитируют? Как Федора Раскольникова, — возразило ответственное лицо…

Затем последовала еще одна серия клеветнических выступлений в печати.

Я состою в Обществе слепых, несколько лет читал там лекции о революционном пути отца. Последовал клеветнический донос, и мне запретили «популяризировать троцкиста»…

…Можете жаловаться!

И я попробовал. Написал пространное заявление председателю Комиссии партийного контроля (КПК). Я просил председателя, Арвида Яновича Пельше, проверить исполнение решения ЦК. И если оно еще не отменено, остановить травлю реабилитированного отца.

Через две недели помощник Пельше сообщил мне номер телефона инструктора КПК Петровой. Я выждал еще две недели (вопрос изучается). Позвонил и услышал:

— Н-н-нда!

Такое густое барственное н-н-нда… В нем чувствовалось пресыщение властью. И зернистой икрой.

— Я занималась вашим заявлением (в голосе Петровой этакое усталое снисхождение…). Дело вашего отца у меня на столе. Непонятно, чего вы хотите… Он вступил в партию в 1917 году, а до этого…

— Простите, мне придется вставить слово, для точной справки. В партию отец вступил в 1903 году. Это отражено в протоколах съездов, изданных при Ленине. Могу представить вам все материалы. Я ведь по профессии историк. Если вы меня примете лично…

— В этом нет никакой нужды. Вот тут у меня ваше дело. Какой же вы историк? В 1938 году вас исключили из института…

— Но меня вскоре восстановили. Через год я получил диплом.

— Этого не может быть, — вельможным тоном заключила Петрова.

— Прошу вас подождать минуту: я сообщу вам номер диплома…

— Не трудитесь. Я уже сказала, — дело у меня на столе.

— По-вашему выходит, что я мошенник, что я владею фальшивым дипломом? Так что ли?

— Я полагаю предмет разговора исчерпанным.

Петрова положила трубку.

Звоню помощнику Пельше.

— Я просил вас оградить имя отца от поношения, но ваш работник Петрова готова и меня заодно оклеветать.

Помощник весело рассмеялся…

Красноречивый ответ. Спасибо им, Пельше и его помощнику. И Петровой, бывшей помощнице незабвенного Шкирятова. Они помогли мне на шестом десятке лет понять то, что другим было ясно давно: честное имя революционера для парт сановников не значит ничего.

Как раз в это время ВПШ предприняла издание серии книг «Партийные публицисты». Вначале предложение включить в план Антонова-Овсеенко, автора ряда книг и многих сотен статей, очерков, зачинателя газет, журналов, — это предложение встретили положительно. То было недоразумение: более ответственные лица отказались иметь дело с «бывшим».

Владимир Иванович Невский написал более тысячи статей. В их числе важную работу «История партии как наука». Близкий соратник Ленина, он никогда не уклонялся в сторону, не выступал вместе с оппозиционерами.

Но и Невского отказались признать партийным публицистом. Так же как Кедрова. Куда как спокойнее переиздавать статьи Куйбышева, Ворошилова, Орджоникидзе. Статьи, написанные референтами.

Но вот выходит в свет сборник А.М. Коллонтай. Все та же прилипчивая логика заставляет спросить:

— Почему? Ведь Александра Михайловна замешана не в одном уклоне…

Я, кажется, начал улавливать некую закономерность. Коллонтай не была репрессирована! Так же как Ольминский, Луначарский, Ярославский — они-то в «серию» попали.

Отныне существуют две истории партии: одна для почивших в своей постели, другая — для жертв Сталина.

Определенно, марксизму-ленинизму не суждено стоять на месте…

Но не будем упрекать за это ни Маркса, ни Ленина, они умерли задолго до эпохи позднего реабилитанса.

Эта эпоха явно затянулась. О «реабилитированном» Владимире Невском до сих пор не издано ни одной книги. Его юбилей упорно обходит НМЛ и музеи революции Москвы и Ленинграда.

В 1933 году покончил жизнь самоубийством отважный революционер, соратник Ленина Николай Скрыпник. Он пал жертвой травли, организованной Сталиным. Скрыпник реабилитирован, но печать продолжает повторять сталинские инсинуации.

В кампании травли принимает посильное участие Лихалат. Тот самый. Ныне он клевещет вновь и на Косиора, и на Антонова-Овсеенко, и на Скрыпника… На кого прикажут.

Через год после XX съезда Хрущеву передали материалы по судебному процессу Бухарина. Утром он вызвал сотрудника.

— Всю ночь читал твою записку и плакал. Ведь я тоже приложил руку к этой кровавой истории…

Процессы тридцатых годов проверяла специальная комиссия Президиума ЦК. Во главе бригад партийных следователей были поставлены честные товарищи.

64 тома документов, показаний жертв и свидетелей сталинского произвола собрала Комиссия ЦК.