Владимир Беляев - Формула яда

— Отуточки комиссия! — показал милиционер на виллу «Франзувка».

— А те паны дозволят моей Стефце перебраться на советскую сторону?

— Кто их знает! Запытайте.

— Кого... Немцев? — притворно ужаснулся Каблак.

— Ну да. Наведут справки.

— Воны ж фашисты! Разве можно советскому человеку розмовлять с ними?

Милиционер покровительственно пояснил:

— По такому делу разрешается. Даже нужно. Чем больше мы своих людей, украинцев, перетянем оттуда, от них, на советскую сторону, тем лучше. У нас же договор с немцами. Давай, хлопче, иди! — и он открыл калитку.

Каблак осторожно, как по ковру, прошел по заросшему двору и поднялся в вестибюль виллы.

Дежурный фельдфебель в форме вермахта поднялся ему навстречу.

Оглянувшись, Каблак быстро сказал по-немецки:

— Я по срочному делу к господину Дитцу! Доложите!

Едва он переступил порог кабинета с большим портретом Адольфа Гитлера на стене, рассерженный донельзя гитлеровец в элегантном сером костюме бросился к нему навстречу.

— Идиот! Я же раз и навсегда запретил вам появляться здесь. Только на конспиративной квартире. Понимаете?

— Господин Дитц!

— Ваше появление здесь равносильно провалу!— разгневанный Дитц посмотрел в окно на шагающего за оградой милиционера.

— Я уже почти провален, пане шеф,— сказал смиренно Каблак,— и потому прошу выдать мне пропуск на легальный выезд до Кракова... Там формируется батальон Степана Бандеры «Нахтигаль». Лучше я буду в том батальоне, чем в советской тюрьме.

— А если я не выдам пропуска?

— Воля ваша! Однако теперь, когда каждую минуту меня могут схватить, я не могу держать при себе эти ценные документы!

Каблак достал из-за пазухи перевязанный носовым платком пакет и положил его на дубовый письменный стол.

Несколько смягчаясь, Дитц спросил:

— Что это?

— То, что пане шеф поручили мне добыть! — не без бахвальства сказал Каблак.— Это новые советские укрепления на участке между Сокалем и Владимиром-Волынским.— Каблак намеренно затянул паузу.— Кроки их составлены с большим риском. Вся агентура по селам на линии Западного Буга набрасывала и уточняла эти данные. Двух наших боевиков особисты на месте хлопнули.

Дитц развязал платок и не без удовольствия стал рассматривать кроки укреплений.

Потом спрятал пакет в сейф.

— Ну, хорошо, герр Каблак. Я бы, конечно, не советовал вам уезжать отсюда именно в такое ответственное время, но если вы чувствуете приближение опасности... Да, а кто же в таком случае будет освещать район Нижних Перетоков?

— У меня был гость оттуда. Лицо духовное и вне всяких подозрений. А в помощь ему я отправил Верхолу. Он тоже оттуда. Нелегал и знает, как связаться с вами. В случае моего отъезда вы будете получать от них информацию на условленной явке.

— Хорошо! Слушайте внимательно, Каблак. Передайте краевому руководству украинских националистов в «Закерзонье»: поддерживать прямую связь с нами

можно не только через меня. По Западной Украине кроме моих референтов по переселению разъезжают сейчас наши чиновники, которые руководят раскопками и отправкой в империю трупов немецких солдат и офицеров, павших в недавних боях с поляками. Сообщите, что это наши люди. Пусть тайно связываются с ними. Любая информация, переданная им, будет немедленно переслана центру.

— Понимаю, господин Дитц!

— Новые доты вооружаются?

— Большинство укреплений от Полесских лесов до Перемышля уже в основном готово к приему орудий тяжелых калибров и другого вооружения. Наша агентура из Тернопольщины сообщает, что Советы начали демонтировать старую линию укреплений за Збручем и Днестром и скоро перевезут вооружение сюда. Орудия демонтированного укрепленного района в Каменец-Подольске уже погружаются на платформы.

— Мешать! Всеми силами! Любыми способами, включая диверсии!—Дитц стукнул кулаком по дубовому столу.—Дайте такую команду агентуре. Мы заплатим.

— К сожалению, одними нашими силами...

— Какие еще вам силы нужны?

Желая доставить приятное Дитцу, Каблак по-военному щелкнул каблуками и отчеканил:

— Доблестные вооруженные силы Третьей империи, пане шеф!

— Ну, вы... Не вашего ума это дело... А куда вы подевали эту девицу, из-за которой у вас в университете, как это говорят русские, «сыр и брот зажигался»? Когда я был на именинах у доктора Панчишина, митрат Кадочный рассказал мне ваш план.

— Мы запрятали ее в надежном месте.

— С сердобольным капитаном, надеюсь, покончено?

— К сожалению...— Каблак замялся.— Он только ранен. Верхола промахнулся...

Пуля пробила кость правой ноги капитана Журженко. Кроме того, падая, он сильно ударился о медный кран кипятильника. Под глазом лиловел огромный синяк, точно у боксера после жестокой схватки на ринге. Осунувшийся, небритый — совсем иной человек — смотрел на Садаклия. На тумбочке у кровати стоял кувшин клюквенного морса, букет цветов в вазочке, лежали книги.

— То, что Каблак с Верхолой улизнули, лишний раз подтверждает наши предположения. С ними вопрос ясен,— рассказывал Садаклий.— То гуси меченые. Притом с большими хвостами. Такие визитные карточки побросали— ой-ой-ой! Но не хватает другого звена...

— Их сообщников?

Садаклий встал, выглянул в коридор, не подслушивает ли кто, и, вернувшись, сказал тихо:

— Иванны Ставничей.

— Так за чем дело стало? — удивился капитан.— Вызовите ее сюда или пошлите за ней машину в Тулиголовы.

— Иванна исчезла. Бесследно. Понимаете? Кто-то вызвал ее сюда ложной телеграммой, якобы подписанной Юлей Цимбалистой. Юля этой телеграммы не отправляла... А вот и она, легка на помине!

— Скандал, товарищ капитан! — воскликнула Юлька, вбегая в палату.— Еще гости пришли. Нагорит же мне за вас от главного врача!

— Послушайте, Юля,— остановил медсестру Садаклий,— вы твердо убеждены, что если бы Иванна собиралась уехать в Киев, то забежала бы к вам?

— А как же! — поправляя пояс белого халата, сказала Цимбалистая.

— В университет она не могла пойти? — спросил Журженко.

— Какой там ночью университет? — возразила Юлька.— Она приехала за несколько минут до того, как в вас стреляли!

Из-за спины Цимбалистой, делая знаки Журженко, неслышно, на цыпочках, вынырнул Голуб с букетом белых лилий и пакетом. Из него вызывающе выглядывало горлышко винной бутылки. Цимбалистая оглянулась:

— А кто вам дал право, дядьку, без спросу заходить? Я же сказала: почекайте там, в приемном покое! И как вы прошли сюда? Дверь же закрыта!

— Який там спрос! Ты меня в дверь не пустишь, так я водопроводной трубой пролезу. Я ж старая крыса из львовских каналов!

Журженко, заметив, что Садаклий пристально разглядывает Голуба,сказал: