Артур Лиелайс - Конкистадоры

Кортес принимает тласкальских касиков с дарами (из старинной мексиканской рукописи).

Весть о победе испанцев над Тласкалой с быстротой молнии облетела всю Мексику. Монтесумой овладел суеверный страх, он решил, что белые и впрямь посланцы Кецалькоатля, а может быть, даже и боги, которых надо во что бы то ни стало умилостивить. Лишь наиболее прозорливые военачальники и среди них племянник властелина – отважный Куаутемок – пытались убедить Монтесуму, что ацтеки не должны проявлять слабости и колебаний, а выступить с оружием в руках против коварного врага и, сражаться не на жизнь, а на смерть, до победного конца. Однако Монтесума отклонил все их предложения.

Тласкальцы опасались, как бы посланцы Монтесумы не перетянули испанцев на свою сторону. Совет племени решил в полном составе отправиться к Кортесу и остаться там в качестве заложников. Знатных тласкальцев, одетых в белые одеяния, несли в паланкинах рабы. Самым почтенным из них был слепой отец Хикотенкатля. Он сел возле Кортеса, ощупал его лицо и тело, стараясь получить хоть какое-нибудь представление об удивительных пришельцах.

Затем старец сказал:

– Великодушный полководец! Смертен ты или бессмертен, верховный совет Тласкалы признал твою власть над нами и выражает глубочайшую покорность тебе. Мы не просим у тебя прощения за ошибку нашего народа, мы принимаем на себя всю ответственность, надеясь искренностью и прямотой смягчить твой гнев. Никто иной, как мы решили идти на тебя войной, и мы же теперь просим у тебя мира. Мы знаем, что Монтесума во что бы то ни стало старается расстроить наш союз. Если ты послушаешься его, то помни, что он наш враг, и хотя ты еще не испытал на себе его тирании, но наверно почуял, как он коварен, ибо он пытался толкнуть тебя на неправедные дела. Мы не просим у тебя помощи против него. Мы сами достаточно сильны, чтобы победить любого, кроме тебя. Однако нас огорчает, что ты веришь его посулам, ибо мы знаем коварство Монтесумы. Почему ты не внемлешь нашим мольбам? Почему не желаешь почтить своим посещением наш город? Мы твердо решили снискать твою дружбу и доверие или же отдать в твои руки свою свободу.

У тласкальцев не было иного выбора: либо иго ацтеков, либо союз, вернее, зависимость от неведомых пришельцев, против которых была бессильна самая отчаянная отвага.

Кортес, этот коварный и ловкий политик, решил воспользоваться давнишней враждой между тласкальцами и ацтеками, добиться, чтобы оба народа стремились к дружбе и сотрудничеству с белыми. Главнокомандующий охотно дал обещание посетить Тласкалу, но не торопился исполнить его. Он хотел предоставить отдых своим измученным воинам, хотел сам оправиться от лихорадки, а также ждал от Монтесумы новых важных вестей. И, действительно, Монтесума, обеспокоенный угрозой союза испанцев с тласкальцами, через несколько дней пригласил Кортеса в столицу ацтеков.

Вождь конкистадоров охотно принял приглашение, но велел передать Монтесуме, что он сначала посетит Тласкалу, взяв с собою послов Монтесумы, – пусть поглядят, какой прием окажут ему побежденные.

Вскоре в лагерь испанцев прибыло пятьсот тласкальцев-носильщиков, готовых нести самую тяжелую поклажу.

Испанцы с удовольствием приняли эту помощь. Они обессилели от множества тягот и невзгод, и теперь им не хотелось опять тащить на себе громоздкие пушки и амуницию.

Прибытие испанцев в Тласкалу 23 сентября 1519 года было поистине триумфальным. Улицы и плоские крыши домов были запружены народом. Под барабанный бой и звуки свирелей жрецы в белых одеяниях с курильницами в руках окуривали чужеземцев благовонными травами, девушки осыпали их цветами, а члены совета смиренно приветствовали победителей.

Тласкала была одним из крупнейших городов в этих высокогорных районах. Кортес в своем донесении королю сравнивал ее с Гренадой как по количеству домов, так и по плотности населения. Дома тласкальцев были сложены из камня, глины или кирпича-сырца.

Они строились без окон и дверей. Вход прикрывался плетеными циновками. Навешанные на них кусочки меди бренчали, когда кто-то входил в дом. Город был густо населен. Кортес сообщал, что на городской рынок каждый пятый день собиралось до тридцати тысяч человек. Особенно восхищались испанцы прекрасными изделиями тласкальских горшечников, не уступавшими лучшим образцам европейской керамики. За порядком на улицах и на рынке следили особые чиновники (испанцы называли их полицейскими). Тласкальцы пользовались также парикмахерскими и банями с горячей водой и паром.

Высокие каменные стены делили город на четыре района, каждый из которых занимало одно племя со своим вождем. Со всех сторон город обступали окутанная облаками Сьерра Тласкалы и другие горные хребты, поросшие темным сосновым лесом, кленовыми и дубовыми рощами.

Конкистадорам отвели под квартиры такой большой дворец, что всем было вдосталь места. Кортес приказал немедленно выставить у входов и выходов караулы и потребовал от солдат соблюдения самой строгой дисциплины. Половина солдат бодрствовала, другая половина спала с оружием в руках. Тласкальцы видели, что испанцы не доверяют им, но Кортес успокоил индейцев, сказав, что таков уж воинский обычай европейцев – быть начеку и в мирное время.

Убедившись в преданности тласкальцев, Кортес решил, что пришло время обратить их в христианскую веру. Как рассказывает автор письменной истории тласкальцев, крещеный индеец Камарго, Кортес этим неразумным шагом чуть было не нарушил дружеские отношения и с таким трудом установленный мир. Когда он попытался уговорить жрецов и касиков отказаться от древних богов и уничтожить языческих идолов, тласкальцы ответили, что одного лишь испанского бога им будет мало, они, дескать, привыкли ко многим богам. Один оберегает их от бурь, другой – от наводнений, третий охраняет на поле боя. И есть еще много богов на всякие случаи жизни.

Не помогли и старания патеров: тласкальцы внимательно выслушали их, но попросили, чтобы они упоминали имя своего единого бога лишь у себя в лагере, а то еще индейские боги услышат такие речи и в отместку уничтожат Тласкалу. Касики находили и другие отговорки.

– Чтобы распознать ваших богов и весь ваш обиход, – говорили они, – нужен немалый срок. Когда мы со временем все это узнаем, мы, конечно, изберем полезное и правильное. Если же теперь из любви к вам мы, старики, вдруг примем ваши обычаи, то что скажет наша молодежь? Жрецы и так уже грозят, что нас постигнут голод, мор и опустошительные войны.

По столь бесстрашному ответу можно было судить, что они предпочтут смерть отказу от своих богов.