Станислав Кульчицкий - «Союз нерушимый республик свободных»…

Вторым своим ликом Янус оборачивался к гражданам. Персональный состав советских органов власти формально определяли избиратели на основании норм Конституции, а фактически — партийные комитеты, контролировавшие абсолютно все. Население избирало персональный состав советских органов, руководствуясь утвержденными в парткомах списками кандидатов от «блока коммунистов и беспартийных». Непрогнозированное поведение на выборах рассматривалась как антисоветское действие.

Природу советской власти не смог до конца понять даже такой проникновенный знаток российской истории, как Ричард Пайпс. В 1994 году он сформулировал суть компартийно-советского режима следующим образом: «Государственная власть в стране формально принадлежала иерархически организованным и демократически избранным советам. Фактически последние были только фасадом, за которым скрывался истинный суверен — коммунистическая партия». Эта короткая формула правильная, но она лишена деталей, а в них — все. Во-первых, советы были не только фасадом, но и вполне реальной властью. Во-вторых, за советами на самом деле скрывалась компартийная диктатура, но истинным сувереном было высшее партийное руководство, а не партия в целом.

Двойная структура советской власти давала большевикам преимущество над белогвардейскими генералами, желавшими реставрировать «единую и неделимую» Россию. В этом желании большевики не расходились с белогвардейцами, но у них была возможность ослабить конфронтацию с освободительным движением угнетенных народов, а в некоторых случаях — даже присвоить их человеческий и экономический потенциал. Центральное правительство советской России требовало от этих народов только одного — сделать основой своего политического строя советы.

Организационная обособленность компартийных комитетов и советов давала большевикам карт-бланш в государственном строительстве. Устанавливая советскую власть в любой стране, они могли провозгласить последнюю субъектом федерации или конфедерации, а то и вовсе независимой. Власть советских органов была только элементом шарнирной конструкции. Страна, в которой она побеждала, неминуемо становилась частью унитарной империи с высочайшей степенью централизации управления.

Ленину казалось, что он нашел в советах универсальный рычаг для построения всемирного «государства-коммуны» на руинах воюющих друг с другом империй. Большевики знали, как справиться с советами, хоть другим политическим партиям они казались диким мустангом. Английский писатель Герберт Уэллс зря называл вождя большевиков кремлевским мечтателем. Утопическая сказка о коммунизме как порядке, в котором каждый будет получать столько благ, сколько захочет, предназначалась для легковерных. Для Ленина советский строй — способ установить политическую и экономическую диктатуры.

Колоссальные возможности двойной структуры советской власти в конструировании якобы независимых, но полностью подчиненных Кремлю национальных государств не стали секретом для Р.Пайпса, который писал: «Как только заселенные нерусскими территории снова завоевывались и вводились в состав новой, советской империи, они получали фиктивную государственность при условии, что их учреждения тоже начинали «контролироваться» («парализоваться», по словам Ленина) РКП(б). Что касается партии, то ее Ленин вовсе не собирался дробить по национальному признаку. Результатом становился федерализм со всеми признаками государственности, способными якобы удовлетворить основные требования нерусского населения, скрывавший жестко централизованную диктатуру с центром в Москве».

В этой цитате все правильно, но не хватает деталей. Несомненно, что дикий мустанг российской революции, которым были советы, после октябрьского переворота превратился с помощью чекистов на усмиренного мерина. Будучи фактически частью большевистской партии, советы начали пользоваться всей полнотой исполнительной власти. Большевистскую диктатуру осуществляло политбюро ЦК РКП(б), но нельзя недооценивать Совнарком РСФСР, который находился на вершине вертикали советских органов власти.

Это означало, что в национальных республиках советы также были реальной властью. Они «парализовались» по партийной линии, если в Кремле считали это необходимым. Но вождям приходилось постоянно следить за тем, чтобы не потерять контроль над национальными советами и даже за тем, чтобы их собственная партия в этих республиках сохраняла абсолютную лояльность центру.

До декабря 1922 года большевистская империя существовала в виде страны, не имевшей названия и состоящей из девяти формально независимых государств — России, Украины, Белоруссии, Дальневосточной Республики, Азербайджана, Армении, Грузии, Бухары и Хорезма. Все они соединялись с имперской столицей двумя способами: главным — через диктатуру компартийной верхушки и дополнительным — путем прямого подчинения советскому центру в Кремле расположенных на периферии всех силовых и некоторых экономических структур.

В 1922 году Кремль установил контроль над всей территорией России и ликвидировал буферную Дальневосточную Республику. В Москве решили, что дальнейшее существование страны без названия является неудобным. Независимые национальные республики выглядели анахронизмом в глазах победителей.

Совмещение страны с государствами могло осуществиться путем «втягивания» национальных республик в границы Российской Федерации, то есть преобразование их в автономные республики. Автором политики автономизации считается И.Сталин. Безусловно, что он озвучивал автономизацию как нарком РСФСР по делам национальностей и генеральный секретарь ЦК РКП(б). Но в центральном компартийно-советском аппарате автономизация рассматривалась как единственно возможный выход из ситуации. Альтернативой могло быть только существующее положение. Нужно на минуту забыть о другой альтернативе, родившейся в голове Ленина, когда он должен был одобрить проект преобразования независимых республик в автономии Российской Федерации.

В отсутствие Ленина, который пережил первый приступ смертельной болезни, оргбюро ЦК РКП(б) приняло в сентябре 1922 года решение об автономизации республик. Руководители их, начинаяс самого влиятельного Христиана Раковского, встретили проект неодобрительно. Их не стоит подозревать в стремлении отстоять суверенитет национальных республик, которого изначально не существовало. Они заботились о собственном статусе.

Ленин хотел вообще отбросить прочь «пресловутый вопрос об автономизации, который официально называют, кажется, вопросом о союзе советских социалистических республик» (так он выразился в письме руководителям партии в день создания Советского Союза 30 декабря 1922 г.). С недовольством товарищей по партии можно было справиться. Опасной для власти была бы волна негодования в национальных республиках, лишавшихся суверенитета. Ленина волновало только это.