Алексей Тимофеев - Русский фактор. Вторая мировая война в Югославии. 1941–1945

Кроме военных акций казаков на территории Сербии и Хорватии в общем контексте событий стоит упомянуть их общественно-политическую жизнь на территории юго-востока Европы. После того как в феврале 1945 г. казакам удалось вновь захватить Вировитицу [393], полковник Кононов выступил с неожиданной политической инициативой. По его предложению в Вировитице 24 мая 1945 г. был проведен Всеказачий съезд под формальным председательством старого и уважаемого терского казака Николая Лазаревича Кулакова, инвалида Гражданской войны [394]. Кононов предложил участникам съезда следующую политическую программу: переход казачьих частей в состав армии генерала Власова; роспуск ГУКВ и отставка генерала П.Н. Краснова [395]; вывод из казачьих частей тех немецких офицеров, которые препятствовали пробуждению казачьего духа; установление официальных связей с командующим ЮВвО генералом Д. Михайловичем; концентрация всех казачьих войск в районе Клагенфурта и Зальцбурга для формирования ударной армии; публикация декларации о военных целях казаков [396]. Съезд одобрил предложенную программу и избрал генерала фон Паннвица Походным атаманом всех казачьих войск. По приказу генерала Власова, 20 апреля 1945 г. были одобрены и приняты решения об избрании фон Паннвица и о включении казаков в состав Вооруженных сил КОНР. Гиммлер, возглавлявший СС, куда входил корпус, также 28 апреля 1945 г. одобрил решения Всеказачьего съезда о признании связей казаков с генералом Власовым и РОА [397].

Стоит отметить и еще один аспект пребывания казаков на территории оккупированной Югославии. Казачья дивизия (корпус), хотя и была в основном сформирована из бывших советских военнопленных, поддерживала активные контакты с русскими эмигрантами, нашедшими убежище в Королевстве Югославия. Из Белграда в дивизию регулярно наезжали атаманы донских, кубанских, терских и астраханских казаков — генералы Татаркин, Науменко, Вдовенко, Ляхов, и генерал Шкуро, знаменитый белый партизан и организатор «волчьих сотен» времен Гражданской войны в России [398]. Эти визиты превращались в совместное неформальное общение офицеров дивизии (в основном, русской части) и постаревших героев Гражданской войны, которые хотели поделиться опытом вооруженной борьбы с проявлениями коммунизма. Наибольший успех имел генерал Шкуро, который в межвоенное время занимался строительными подрядами в Югославии. Казаки из дивизии и сами приезжали в Белград, где посещали Русский дом и познакомились со многими эмигрантами, с которыми подружились или вступали в полемику [399]. Некоторые эмигранты, имевшие подходящую военную и общегражданскую подготовку, прибывали в дивизию на офицерские места [400]. Главным дивизионным священником был протоиерей Валентин Руденко, рукоположенный летом 1943 г. митрополитом Анастасием. Отец Валентин был кубанским казаком станицы Усть-Лабинской, а во время Гражданской войны был главным священником штаба генерала Врангеля. Пропагандистским взводом и ротой сопровождения также командовали русские эмигранты, которые получили военное образование в Кадетском корпусе в Белой Церкви. Своих родственников в дивизии регулярно посещали и воспитанники Кадетского корпуса в Белой Церкви [401]. Существовали формальные и неформальные связи между солдатами эмигрантского Русского корпуса и казаками Первой дивизии. Формальная часть этих связей в первую очередь отражалась в том, что раненые Русского корпуса и казаки лечились в 1943–1944 гг. в госпитале Русского корпуса в Белграде [402]. Доказательством этих связей может быть и появление в дивизионной газете казаков заметок из жизни 1-го казачьего полка Русского корпуса [403].

Контакты с представителями русской эмиграции в Югославии усиливали у казаков и без того присущее им чувство того, что их служба в Вооруженных силах Третьего рейха и борьба с сербскими партизанами была исполнена смысла [404]. Казаки, по словам П.Н. Краснова, стремились уничтожать коммунистов везде, где им представится такая возможность, не жалея собственной жизни [405]. Дивизионные пропагандисты пытались уверить их, что «война по своему характеру приближается к войне гражданской — только в гораздо более сложной обстановке и в масштабах всего мира» [406]. Стоит отметить, что важным мотивом для казаков была и общая безвыходность ситуации в которую они попали. После прибытия из Милау казаки, несмотря на все их стремления и идеологические антипатии, превратились в наемников немецких оккупантов, традиционно стремившихся к экспансии на Балканах. При этом против партизан (большая часть которых в Хорватии были сербами) казаки объективно действовали в союзе с усташами — отчаянными противниками православия и людьми, которых порой гнушались даже их немецкие хозяева [407]. Не только туркестанцы и кавказцы, но и украинцы, и казаки были, объективно говоря, лишь частью оккупационного аппарата, и их действия в Югославии вряд ли можно рассматривать как участие в гражданской войне, которая бушевала на территории Югославии в 1941–1945 гг.

Помимо иностранной оккупации в 1941–1945 гг. на территории Югославии развернулась полномасштабная гражданская война. В ходе оккупации и гражданской войны коммунисты вели успешные партизанские действия, которые способствовали их победе над противниками. Стоит отметить, что в современной войне партизанские действия, как и другие формы военных действий, для успешности их проведения обязательно должны иметь теоретические и методологические основы. В военно-теоретическом смысле по понятным причинам методология партизанских действий тесно связана с антипартизанскими операциями и часто рассматривается параллельно. Кроме того, в военной науке партизанские действия нередко рассматривают в комплексе с тактикой действий частей специального назначения. Тактика «ударил-убежал», избегание фронтальных действий, сопротивление превосходящим силам противника на их территории, использование диверсионных средств — эти общие черты действий партизан и спецназа способствуют сближению способов подготовки для них кадров и руководителей.

Фактически все силы, противостоявшие в конфликте на территории Югославии в 1941–1945 гг., опирались на определенные предварительные знания о партизанской войне. Немецкий оккупационный аппарат в своих боевых действиях против югославских повстанцев использовал антипартизанскую подготовку частей, особо обученных для этого вида боевых действий, как, например, дивизия «Бранденбург», дивизия СС «Принц Евгений» [408]и подчиненные единому штабу по борьбе с партизанами («Jagdverband») кадры сети отрядов быстрого реагирования («Jagdkommando»), действовавшей в Сербии, Боснии и Хорватии [409].