Алексей Тимофеев - Русский фактор. Вторая мировая война в Югославии. 1941–1945

Учебный план менялся в зависимости от потребностей конкретного контингента обучаемых. Например, в 1931–1932 гг. в школе К. Сверчевского соотношение предметов было следующим: политическое образование — 25 % общего времени обучения, военно-политическое обучение — 15 %, тактика — 25 %, военная техника — 30 %, партийная техника — 5 %. Таким образом, ученики Сверчевского получали знания по теории и практике вооруженного восстания, подрывной деятельности против вооруженных сил неприятеля, тактике боевых действий в условиях партизанской войны и уличного боя, работе с минно-подрывными средствами, использованию разнообразного стрелкового оружия [445].

Кроме общих монографий Клембовского, Каратыгина и Дробова [446], по словам И.Г. Старинова, для обучения партизанской специфике «был издан ряд закрытых пособий, в том числе: «Техника и тактика диверсий, объемом 12 печатных листов, «Засады на путях сообщения», объемом около 10 печатных листов, «Передвижение партизан в тылу врага», около 2 печатных листов, «Основы конспирации городских партизан», «Базирование партизанских формирований в лесо-степной местности», «Разведывательная деятельность партизан», около 3 печ. листов. Кроме того, были изданы тиражом до 30 экз. инструкции «Закладка оружия и боеприпасов в тайники», «Закладка в тайники минно-взрывных средств», «Минно-подрывное дело для партизан и диверсантов», «Основы связи в партизанских формированиях», «Оборудование и охрана партизанских баз в лесисто-болотистых районах» [447].Опыт вооруженных коммунистических восстаний был изложен в книге «Путь к победе: искусство вооруженного восстания» [448], написанной под псевдонимом «Алфред Лангер» финским коммунистом и сотрудником РУ РККА Тууре Лехеном. Позднее появилась объемная обзорная монография «Вооруженное восстание», опубликованная под псевдонимом «Август Юрьевич Нейберг». Над этой монографией работали В. Блюхер, М. Тухачевский, И. Уншлихт, И. Пятницкий, М. Штерн, Э. Волленберг, Г. Киппенбергер, П. Тольятти и Хо Ши Мин, а редактировал — Август Юрьевич Гайлис-Вайлир [449]. В преподавании использовалось также сочинение Ровецкого по военно-партийным действиям в городе (об организации уличных беспорядков и борьбе повстанцев против полиции и армии в городских условиях) [450].

Необходимо подчеркнуть, что учебные пособия и методические разработки были всего лишь вспомогательным средством для преподавателей и учащихся, а само образование в ЦВПШ базировалось на личном контакте небольших учебных групп с преподавателями, имевшими большой собственный опыт повстанческой и партизанской деятельности. Приветствовался обмен опытом между учениками и преподавателем в рамках отдельной учебной группы. Лучшие ученики оставались в качестве аспирантов в ЦВПШ и сами участвовали в обучении, следующих групп [451]. Еще одной важной особенностью обучения была сравнительная краткосрочность занятий, которая компенсировалась исключительной интенсивностью преподавания, сжатостью и узкой ориентацией программы обучения в зависимости от того, из какой страны прибыли слушатели, какую имели подготовку и какие цели перед ними ставились [452]. Например, если речь шла о членах партий, имевших возможность организовать специальное обучение у себя в стране, то срок обучения составлял 3 месяца, кадры полностью нелегальных партий обучались 5–6 месяцев [453], а в случае особой необходимости обучение могло продолжаться и дольше (8 — 12 месяцев) [454].

Кроме тщательной селекции материала (на нужный и не нужный для конкретных практических действий), результативность в столь короткие сроки не могла бы быть достигнута без тщательного отбора слушателей. Помимо беззаветной преданности идеям коммунизма, потенциальный кандидат для ЦВПШ был молод, активен, с опытом участия в военных действиях и в хорошей физической форме. В личном плане предпочтение отдавалось людям без семьи, осторожным, но с некоторым вкусом к авантюрам. Кроме того, было важно, чтобы слушатели ЦВПШ не были известны полиции своей страны и могли бы свободно вернуться на Родину.

Преподавание проводилось на национальных языках, на языках международного общения того времени — немецком, французском и лишь изредка, для групп из «ближнего зарубежья» на русском и польском. Это дополнительно способствовало тесному взаимному общению, обмену идей и ускорению процесса обучения [455].

Атмосфера сравнительно либеральной коминтерновской «партизанщины» не соответствовала общему направлению преобразований в предвоенном СССР. Многолетние попытки вывести гомункулюса мировой революции заканчивались многочисленными неудачами и выглядели как пустая трата ресурсов и средств. Примером падения роли Коминтерна могут служить заявления Сталина по вопросу о международном коммунистическом движении, данные в отчетных докладах на XVI (1930), XVII (1934) и XVIII (1939) партийных съездах.

Если в 1930 и 1934 гг. Сталин выражал надежду на то, что в случае агрессии империалистов рабочий класс этих стран ударит им в тыл, то в 1939 г. упоминания о международной солидарности рабочего класса отошли в самый конец и уж совсем не говорилось о вооруженном восстании рабочих в странах, дерзнувших напасть на СССР.

Вместо этого была упомянута некая расплывчатая «моральная поддержка трудящихся всех стран, кровно заинтересованных в сохранении мира» [456].

«Переоценка ценностей» выразилась и в том, что после VII конгресса Коминтерна в 1935 г. контроль над военной подготовкой полностью взяла на себя «контрразведка Коминтерна» — отдел Кадров ИККИ (ОК) [457], который в паре с «разведкой Коминтерна» — отделом международных связей ИККИ (ОМС) находился в то время под контролем НКВД. Следует сказать, что ОМС также готовил кадры для нелегальных радиопунктов за границей, но в контексте нашей работы мы не будем останавливаться на них подробнее [458]. Наконец, после начала войны в Испании деятельность ЦВПШ, как, впрочем, и общеполитических учебных заведений Коминтерна, начала сокращаться, а потом и полностью прекратилась. При этом значительное число кадров, подготовленных в СССР, как в ЦВПШ, так и в КУНМЗ и МЛШ, а также многие их преподаватели были направлены для оказания интернациональной помощи в Испанию. Гражданская война на Пиренейском полуострове стала для военно-политических кадров Коминтерна не только тяжелым испытанием, но и полигоном для апробирования теорий «партизанской тактики» и обучения подходящих кадров из рядов прибывавших в Испанию со всего мира молодых коммунистических активистов.

Партизанскую подготовку получали отборные кадры из многих коммунистических партий, в том числе и из Коммунистической партии Югославии (КПЮ). Об этой подготовке большинство бывших слушателей неохотно упоминали в мемуарах, стараясь замолчать ее или описать свое обучение в Москве как общетеоретическую подготовку и штудирование классиков марксизма. В такой маскировке были заинтересованы и в СССР, и в иностранных компартиях. Одни хотели скрыть свои усилия по подготовке подрывных элементов и «двустороннюю», чтобы не сказать, «двуличную», внешнюю политику, т. к. линия НКИД на «мирное сосуществование» была в разрезе со стремлением Коминтерна обеспечить «военно-партизанскими кадрами» компартии всего мира. С другой стороны, и зарубежным коммунистам не хотелось получить ярлык «иностранных наемников, подготовленных за границей к подрывной работе», который, несомненно, был бы растиражирован антикоммунистической пропагандой. По окончании Второй мировой войны тема «партизанской подготовки» стала еще более чувствительной. В странах, где в годы Второй мировой войны коммунистические повстанцы развернулись в полную силу (СССР, Китай, Югославия, Польша, Словакия, Франция, Италия), местные коммунисты и до и после 1945 г. стремились толковать восстание как выражение спонтанной помощи масс коммунистической идеологии. В других странах, где ИККИ (а точнее, руководством СССР) был сделан вывод, что восстание приведет к «провокационному уничтожению подготовленных кадров», местные коммунистические кадры были использованы для помощи советской разведке (Германия, Австрия, Венгрия и, с некоторыми оговорками, Болгария). Деятельность учеников коминтерновских «спецшкол» имела антигосударственный характер и поэтому также рядилась в маску «спонтанности», «народного недовольства» и т. д. Лидеры КПЮ после советско-югославского разрыва 1948 г. начали особенно настаивать на автохтонности югославского партизанства, замалчивая «ненужные мелочи» из своей предвоенной биографии.