Хью Томас - Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере.

Разговоры среди персонала бункера замерли, когда появился Раттенхубер, выглядевший потрясенным этой новостью. Другой прагматик Баур избегал всяких разговоров и не хотел слушать распространявшиеся слухи. Ак-сман спустился в нижний бункер и вместе с Линге присоединился к хору: Гитлер умер достойной смертью, он умер как офицер и джентльмен, застрелившись и приняв яд.

У каждого в этот момент в головах пробегали их тайные мысли.

Похороны и погребальный костер шли по плану: зубной врач, эсэсовец Кунц, быстренько поставил золотой мост под язык мнимой Еве, завершая, таким образом, подлог перед тем, как ее вынули из одеяла и опустили в воронку от снаряда, слегка присыпав сверху землей, камнями и мусором.

Эсэсовский офицер остался стоять в задумчивости, когда место действия опустело и похоронная команда скрылась в бункере. Он утаптывал края воронки каблуком своего эсэсовского сапога.

Окончание этой истории известно, поэтому нет необходимости восстанавливать события.

Неонацистские группы, которые в настоящее время так чтут миф о бункере, должны согласиться с тем, что Гитлер оказался предан всеми, кто его окружал, — Борманом, Геббельсом и под конец даже Евой. Его предала даже его личная охрана из эсэсовцев вопреки их песенке о верности: «Когда все неверны, мы сохраняем верность, так что всегда на этой земле перед тобой будет это знамя».

Один из них — Линге, — вероятно, задушил колеблющегося от ужаса фюрера. А сами эсэсовцы помогли убить миф.

Строки поэта XIX века Богуслава фон Селчова могут помочь нам понять, что переживал Гитлер:

После войны появилось множество свидетельств — как тех, кто бежал на Запад, так и тех, кто был захвачен советскими войсками и впоследствии освобожден. Эти свидетельства подтверждают тот факт, что бегство из бункера осуществлялось под руководством генерала Монке, который непосредственно командовал персоналом и охраной Имперской канцелярии.

Однако эти свидетельства в большинстве своем противоречивы, особенно когда беглецы из бункера пытались установить точное местонахождение отдельных лиц в то или иное время. Но весьма характерно, что несоответствия касаются специфических деталей, в противном случае это было бы весьма подозрительно.

Далее, когда участников бегства из бункера допрашивали жестко, они меняли свои показания, иногда потому, что старались угодить допрашивающему, а иногда потому, что искренне начинали сомневаться в собственных показаниях.

Все эти показания, конечно, не были продиктованы стремлением обмануть —- этот вопрос еще будет поставлен особо.

Сейчас — в 90-е годы — почти все оставшиеся в живых участники бегства из бункера знают показания других участников. Некоторые из них в результате значительно изменили свои показания, и они потеряли свою ценность, когда речь заходит о местонахождении того или иного конкретного человека. Но даже при этом остаются примечательные соответствия по главным пунктам, о главном направлении бегства и о том, как оно было организовано.

Массовое бегство, несомненно, не исключало того, что отдельные люди пытались спасаться бегством самостоятельно — до, после или во время массового бегства из бункера. Теперь нам ясно, что по разным причинам некоторые люди отделялись от групп, с которыми начинали свой путь, и действовали самостоятельно. Здравый смысл подсказывал, что если тебя ловят как участника группы, то это уменьшает шансы на то, что тебе поверят, будто ты невинное гражданское лицо.

Историки, искавшие смысл в сложной ситуации, слишком доверяли большинству показаний. Было сделано очень мало попыток описать положение в Берлине в момент бегства и выяснить пути, по которым оно происходило.

Когда советские войска вошли в Берлин, они не концентрировались на главных магистралях, а продвигались по пустырям, садам и домам, чтобы ликвидировать снайперов при своем продвижении вперед. Эта задача дорого стоила советским войскам, но опыт боев в Берлине в отличие от таких городов, как Варшава, показывал, что за редкими исключениями такой метод продвижения обеспечивал некую гарантию в данном районе. Однако даже при этих условиях некоторые беглецы впоследствии рассказывали, что было три самостоятельных кольца, двигавшихся позади остального кольца, имевших своей задачей отлавливать беглецов и предотвратить какое-либо организованное бегство. На самом деле эти «кольца» представляли собой всего лишь заграждения, установленные на главных магистралях, и советских снайперов, расположившихся в домах по обеим сторонам этих улиц.

Чтобы не стать жертвами бомбежек, жители Берлина прятались в подвалах, на станциях метро и в бомбоубежищах. Некоторые из этих убежищ были легко распознаваемы, и советские солдаты с осторожностью подступали к ним. Советские войска почти не делали попыток использовать метро для проникновения в центр, опасаясь, что берлинцы, прекрасно знающие систему метро, могли заминировать станции и тоннели. Опасались также, что существуют планы направить воды реки Шпрее или канала Ландвер в метро и утопить таким образом наступающих, и это удержало многих беглецов.

Советские войска блокировали явные выходы из метро в районах, которые они контролировали и где теплый прием был обеспечен всем беглецам. Однако благодаря разветвленности подземной системы с ее вентиляцией и доступам к шахтам метро оставалось одной из главных дорог бегства. Тысяч двадцать беженцев скрывались в темных остатках системы метрополитена.

«Адлон», самый фешенебельный из берлинских отелей, имел довольно комфортабельные подземные убежища, расположенные глубоко под землей, — даже слишком глубоко, потому что в последние дни битвы за Берлин они оказались затопленными. Большая часть знаменитостей проводила здесь время, купаясь в роскоши. В «Адлоне» имелся винный погреб, один из лучших в Берлине, для поддержания их настроения, пока русские не конфисковали его. Управляющий отелем, чутко реагируя на обстановку, прекратил обслуживание в номерах, когда стало известно, что оборона на Одере рухнула. Некоторые обитатели бункера сочли это как добрый знак к бегству и бежали раньше, чем началось массовое бегство.

Другим соображением беглецов было то, что они боялись столкнуться с враждебным отношением со стороны населения города, подстрекаемого популярными вечерними передовицами Роберта Лея, призывавшего в газете «Нахтаусгабе» поддерживать священную миссию Гитлера, распространявшихся до последнего момента среди населения, которое видело висевшие на фонарных столбах трупы поседевших мужчин, женщин и даже детей, расстрелянных безумными военными трибуналами, патрулировавшими Берлин с 17 апреля и демонстрировавшими, какая участь ждет «пораженцев и предателей».