М Брикнер - Страдающий бог в религиях древнего мира

Но последний и самый решительный вопрос относится к воскресению Христа. Вера в воскресенье, как известно, является первоначальным содержанием новозаветного учения о Христе. Как же возникла эта вера? Ответ на этот вопрос не исчерпывается ссылкой на действительность факта события. Даже в новом завете эта вера основана главным образом на явлении воскресшего и доказательствах из писания. Но явления суть всегда субъективные (личные) переживания и предполагают психологическое (посредством чувств) посредничество. А так как вера в воскресение Христа обусловливает в свою очередь веру в его мессианическую (спасительскую) роль, то невольно напрашивается предположение, что понятие умирающего и воскресающего Мессии существовало уже где то ранее христианства и было лишь применено к Иисусу. Это предположение становится еще более вероятным при наличности «доказательств из писания», так как они, по мнению самих же авторов нового завета, отнюдь не были составлены уже после смерти и воскресения Иисуса для доказательства этих явлений.

Сам новый завет отсылает нас для объяснения веры в смерть и воскресение Иисуса к истории религии. И действительно, сделанный нами обзор восточных религий дает поразительнейшие аналогии, краткую сводку которых мы даем в следующих положениях.

1) В некоторых восточных религиях, как и в христианстве, в центре поклонения и культа стояла вера в смерть и воскресение бога — спасителя, подчиненного высшему богу, иногда являющегося его сыном.

2) В некоторых восточных религиях праздник смерти и воскресения бога приходился на начало весны, как и в христианской религии смерть и воскресение Христа произошло во время праздника Пасхи.

3) В некоторых из этих языческих религий, как и в христианстве, праздник воскресения божества происходит на третий день или через три дня после его смерти.

4) Как указал уже Пфлейдерер, эта параллель (сравнение) может быть проведена и дальше: повторяется даже замечающееся в евангелиях колебание между третьим и четвертым (через три дня) днем; воскресение Озириса празднуется на третий, воскресение Аттиса — на четвертый день после смерти.

5) Далее, и в христианстве, и в восточных религиях смерть и воскресение бога имеют для верующих спасительное значение; верующие получают таким образом спасение от смерти и воскресение для вечной жизни.

6) Это спасительное значение смерти и воскресения божества в обоих случаях достигается путем мистического общения верующих с богом.

7) Мистическое общение с богом выражается и происходит и у христиан и у язычников в виде священных обрядов, крещений и трапез.

Значение этих аналогий (сравнений) возрастает еще более, благодаря тому обстоятельству, что языческие культы, о которых мы говорили, процветали как раз в тех местах, где впервые возникли и распространились христианские общины, как, например, в Антиохии, Александрии, Риме.

Но не следует упускать из виду, что форма этих аналогий скорее указывает на происхождение из общего или по крайней мере сходного источника, чем на прямое заимствование. С этими аналогиями обстоит дело так же, как и о взаимном отношениями восточных религий между собой. Их близкое родство обусловливает собою их влияние друг на друга и смешение, а не наоборот. Общей предпосылкой является их однородное мифологическое происхождение; дальнейшее же их развитие происходит большей частью самостоятельно и поэтому различно.

Это различие между однородным мифологическим происхождением и прямой зависимостью мы должны иметь в виду и при объяснении установленных нами аналогий между христианской и восточной верой в смерть и воскресение божественного спасителя. Это различие имеет огромное значение для ясного понимания взаимных отношений; до сих пор оно еще не нашло себе принципиального (основного) признания и применения.

В ответ на религиозно-историческое объяснение происхождения христианства постоянно повторяют одно и то же: аналогии ничего не доказывают. Это положение, конечно, верно в том смысле, что аналогичность (сходство) представлений еще не доказывают их взаимной зависимости. Они могут основываться, независимо друг от друга, на одинаковых или сходных предпосылках. Только вполне определенные характерные черты делают вероятной их более тесную зависимость друг от друга. Приведем пример из установленных нами аналогий. Представление о воскресении Иисуса «на третий день» или «через три дня» после его смерти вовсе не должно быть обязательно сведено к культу Озириса или Аттиса, но может получить самостоятельное религиозно-историческое объяснение, например, из того обстоятельства, что в течение трех дней во время весеннего новолуния луна совершенно невидима, или из каких-нибудь других оснований. Но оно во всяком случае не может основываться на рассказе о том, что в пасхальное утро гроб Иисуса опустел, так как этому не соответствует определение времени. С другой стороны, одинаковое колебание относительно третьего и четвертого дня является столь характерной чертой, что, по крайней мере, относительно этого пункта может явиться предположение о прямом влиянии. Согласно евангелию от Матфея 12, 40 представление о «трех днях и трех ночах», которые пробыл Иисус в сердце земли, навеяно историей пророка Ионы, в свою очередь связанной с культом Аттиса.

Установленные аналогии могут, таким образом, покоиться как на непосредственной зависимости от какой-нибудь восточной религии, так и на сходном религиозно-историческом происхождении. Отношения первого рода, естественно, чаще всего замечаются при дальнейшем развитии веры. Более важными однако являются косвенные отношения, обусловившие при посредстве иудейства самое возникновение христианской веры. Они касаются не только внешних форм, но и самого возникновения этой веры.

Мы уже не раз указывали выше, в каких тесных отношениях были иудеи к восточным культам. Уже во время пророка Амоса, т. е. в VIII веке до Р. X., иудеи были знакомы с культом Аттиса, а пророк Иезекииль упоминает о празднике Таммуза, происходившем перед северными воротами храма. Еще христианский отец церкви Иероним знает о роще, посвященной в Вифлееме Таммузу-Адонису. Из рассказов об Илии известно, что финикийские культы Ваала глубоко проникли при царе Ахаве в северное израильское царство, и что супруга Ахава, финикийская принцесса Иезавель покровительствовала им. Вефсамис был местом старинного культа солнца (I Сам. 6, 14). Далее широко были распространены массебы (солнечные столбы) и ашеры (камни Астарты). Перед храмом Соломона мы находим также, как и перед храмом Мелькарта в Тире, по образцу которого он был построен, два солнечные столба. Храм Соломона был обращен на восток, как и храм Мелькарта. В Иерусалиме не только распространялись слухи о поклонении Соломона языческим богам, но во время реформы культа при Езекии пришлось действительно убрать из официального храма целую кучу языческих божеств, в особенности медное изображение змеи Нехуштан. Адония также приносил жертву каменной змее пред воротами Иерусалима (I Цар. 1, 9); у Иова 31, 26 упоминается о «поцелуях руки в честь солнца и луны», ср. также Второз. 4, 19; 17, 3; II Сам. 12, 2; II Цар. 21, 3, Иезекииля 8, 16. Иеремия неоднократно протестует против культа небесной богини Иштар или Бельти-Афродиты, а книга Есфирь показывает, как вавилонский культ и в более позднюю эпоху воздействовал на образование нового иудейского праздника.