Михаил Алексеев - Военная разведка в Российской империи — от Александра I до Александра II

«С 1854 г., в Крымскую войну, он находится в войсках, охраняющих берега Балтики, где и попал под прицельное бомбардирование крепости Дюнамюнде английским флотом. К счастью, пи от многочисленных осколков, ни от рушившихся перекрытий крепостных бастионов он не пострадал, но на всю жизнь сохранил неприязнь к тем англичанам, что рыскали вдоль берегов России, норовя заплыть подальше, да прихватить побольше» (Канева Калина. Рыцарь Балкан граф Н.П. Игнатьев. М., 2006. С. 16–25).

Игнатьев начал свою военно-дипломатическую карьеру в Лондоне, где с 7 июня 1856 г. — 16 октября 1857 г. являлся агентом Военного министерства. «Такое ответственное назначение 24-летнего офицера было связано с рядом факторов — его блестящими способностями, отличной учебой в академии, энергией и находчивостью, проявленными во время службы в Прибалтике, наконец, семейными связями и благосклонностью нового императора к своему крестнику. Игнатьев обладал и другими качествами, необходимыми для работы за границей: он был находчив, ловок, хитер, обладал способностью быстро сходиться с людьми, знал языки, наконец, он был неплохим аналитиком, что показывают его рапорты военному министру из Лондона». Выступая в то же время военным экспертом на Парижской конференции (май — август 1856 г.), он сыграл «заметную роль исправлением недосмотра наших дипломатов при назначении границ с Турцией» (Военная энциклопедия. Т. 10. СПб., 1912. С. 565). За столь успешное выполнение своего первого дипломатического поручения Н.П. Игнатьев был награжден орденом Св. Станислава 2-й степени и представлен французскому императору Наполеону III. За деятельность в Лондоне его награждают и орденом Св. Владимира 4-й степени.

В донесениях своих из Лондона военному министру Н.О. Сухозанету военный агент в Лондоне, предусматривая восстание сипаев в Индии, указывал на необходимость поддержать Персию, воспользовавшись затруднительной для Англии минутой. 26 июля 1857 г. полковник Н.П. Игнатьев представил подробный рапорт в связи с народным восстанием в Индии. Им были проанализированы самые разнообразные источники — начиная от официальных данных, газетных сообщений до порой весьма противоречивых слухов. Это позволило Игнатьеву правильно разобраться в причинах восстания и предугадать его размах. Игнатьев писал: речь идет не о случайном возмущении в сипайских полках, а о непримиримом противоречии между колонизаторами-англичанами и народом Индии, «туземные властители, даже те, кои пребывали верными [Ост-Индской] Компании и во времена испытаний, убедились, что всем владениям в Индии не избегнуть участи королевства Удского (Ауда — Примеч. авт.) и что рано или поздно всякий удобный клочок земли, досягаемый для английских торгашей, будет ими захвачен» (РГВИА. Ф. 431. On. 1. Д. 21. Л. 55106—552). В то же время составитель рапорта предвидел поражение восставших и в качестве главных его причин указывал на их религиозную и политическую разобщенность. В целом рапорт военного агента содержал довольно верный взгляд на начальный этап восстания сипаев.

В Лондоне Николай Павлович изучал образцы новой техники, поступавшей на вооружение английских войск.

С легкой руки племянника Н.П. Игнатьева — Алексея Алексеевича Игнатьева — по страницам изданий, в том числе и энциклопедических, пошел гулять анекдот, совершенно документально не подтвержденный — Николай Павлович был отозван из Англии из-за того, что при осмотре военной выставки «по рассеянности» положил в карман ружейный патрон новейшего образца (Дипломатический словарь. Т. I. A-К. М., 1948. С. 668–669). Это и по логике сомнительное утверждение.

Помимо ознакомления с сугубо военными вопросами» Игнатьев с жадностью изучает мировую политику, анализирует ситуацию в России и, не увлекаясь подражанием Западу, формирует свои славянофильские взгляды будущего государственного деятеля и дипломата.

Для жизни Игнатьева характерно то, что он воспринял от Европы все то, что может уберечь русского человека от пороков европейского образа жизни, европейской политики и вообще европейского менталитета. Он до предела использовал щедрые дары провидения, не оставлял в тени и не портил подражанием ни один умственный и нравственный постулат, черпаемый в широкой русской душе и бурной и героической русской истории. Для своей эпохи Игнатьев являлся примером решительного патриотичного и высокообразованного славянина. «Запад опасен для России, — часто повторял он своим друзьям. — Запад может только открыть нам глаза на необходимость остерегаться его». «Каждый контакт России с Европой — это шаг вперед к бессилию» (Канева Качина. Указ. соч. С. 18).

Анализ происходивших мировых событий укрепляют в Н.П. Игнатьеве недоверие к Франции, Австрии и Пруссии и убеждают в неизбежности предстоящей дуэли России и Англии, причем именно в Азии. Начинавший военный дипломат выстраивает свою концепцию, будучи уверенным в том, что «Россия будет играть миротворческую и культурную миссию на Востоке и в Азии».

Игнатьеву предложили пост посла в Персии. Он отклонил лестное предложение, объяснив свой отказ молодостью (ему исполнилось всего 25 лет). С целью ознакомиться со странами Европы и Ближнего Востока в октябре 1857 г. он отправляется в поездку по странам Европы и Ближнего Востока. В Праге и Вене он знакомится со славянскими деятелями Ф. Палацким, Ф. Ригером, Браунером, Добрянским и др. «До последнего путешествия я не постигал значения православия и славянизма в политическом положении Турции и Австрии, ни того магического влияния, которое имеет Россия на соверующие ей племена на Востоке», — делился он в письме с отцом, и эти убеждения входят в его дальнейшую идеологическую концепцию.

Из Рима его вызывает император Александр II и 16 декабря 1857 г. назначает начальником миссии в Хиву и Бухару. Н.П. Игнатьев должен был произвести топографическую съемку реки Амударьи и заключить торговые договоры с Хивинским и Бухарским ханствами.

Близкие провожали Игнатьева с тревогой, как на верную гибель. Когда же он вернулся живым и невредимым, отец стал креститься, как будто увидел призрак. Действительно, поход был полон перипетий.

Его экспедиции (1858 г.) по малоисследованной и вовсе неизвестной местности Азии дают ему возможность проявить свои незаурядные качества. Тут в большой степени оказался полезен военный опыт по организации передвижения войск и их снабжения, полученный им в Прибалтике во время Крымской войны. В состав экспедиции вошли состоявший на службе в отдельном Оренбургском корпусе подполковник Н.Г. Залесов [102], офицеры-топографы, фотограф, астроном Струве, востоковед П.И. Лерхе (для сбора этнографических, лингвистических и археологических сведений), землемер (собиратель естественно-научных данных), лейтенант флота А.Ф. Можайский (будущий изобретатель первого самолета), отряд певчих казаков, чье исполнение производило огромное впечатление на местное население.