Александр Кизеветтер - Исторические силуэты

Красноречивым выразителем ее заветные идеалов в половине столетия явился известный историк прошлого века кн. Щербатов [70] Щербатов Михаил Михайлович (1733–1790) — князь, государственный деятель, историк и публицист. Автор «Истории Российской от древнейших времен». . На его долю выпала неблагодарная роль проповедовать среди обновляющегося общества воскрешение давно разрушенной старины. Любопытно следить, какою горечью звучат его слова, как только он касается возвышения новых дворян из среды плебеев. Вот что он пишет, например, в своем известном памфлете «О повреждении нравов в России» о временах военной диктатуры Меншикова: «Упала древняя гордость дворянская, видя себя управляемая мужем, из подлости происшедшим, а место ея — раболепство к сему вельможе, могущему все». И действительно, люди «случая» не думали щадить угасавшей аристократии. Они проявляли свое фактическое превосходство без всякой сдержки. Недаром любимица Елизаветы Петровны графиня Шувалова служила, бывало, благодарственные молебны, когда ее муж, знаменитый граф Петр Иванович Шувалов [71] Шувалов Петр Иванович (1710–1762) — граф, русский государственный деятель, генерал-фельдмаршал (1761). Участвовал в возведении на престол Елизаветы Петровны, фактический руководитель ее правительства. Выступил инициатором отмены внутрироссийских таможенных пошлин, перевооружения армии. , возвращался с охоты Разумовского не высеченный батожьем. Престиж родовой знати быстро разрушался. Тот же Щербатов в упомянутом уже памфлете с негодованием отмечает, что в числе шести шутов императрицы Анны Иоанновны были между прочим князья Голицын [72] Голицын Михаил (Квасник) (1697–1775) — князь, шут Анны Иоанновны. и Волконский [73] Волконский Никита Федорович — князь, шут Анны Иоанновны. и граф Апраксин [74] Апраксин Алексей Петрович— граф, шут Анны Иоанновны. .

Все это факты, свидетельствующие одновременно о торжестве новой случайной знати и об упадке родовой старой знати. Обломки последней частью постепенно вымерли, частью постепенно растворились в сменившей их новой аристократии и слились с ней в один общий слой. Но такой результат был достигнут лишь в конце острой и ожесточенной борьбы, которая и проходит красной нитью в истории вершин нашего общества первой половины прошлого столетия.

В стороне от обоих этих слоев стояло чиновное дворянство, исключительно опиравшееся в своем возвышении на служебную заслугу. Дворянство, опиравшееся на породу, и дворянство, опиравшееся на фавор, смертельно враждуя между собой, в то же время одинаково противопоставляли себя этому второстепенному слою скромного рядового дворянства. По отношению к этому рядовому дворянству оба высших слоя объединяли себя под общим наименованием «знатного шляхетства». Со своей стороны, рядовое дворянство противопоставляло себя этому «знатному шляхетству» под скромным именем «шляхетства подлого». Хотя рост государственного значения этого второстепенного слоя подвигался с меньшей быстротой и меньшим шумом, чем отдельные карьеры вельможных авантюристов, тем не менее рядовое, чиновное дворянство являлось в глазах родовитой знати не менее опасным конкурентом в борьбе за руководящую роль в политической жизни страны. Тот же самый Щербатов, поклонник древнего боярства, ведя литературную войну со слоем фаворитов, являлся страстным противником и дворянства чиновного. Он говорил, что приобретение дворянства через получение чина «уподляет дворянские роды, затмевает их преимущества». Взаимная рознь родовитого и чиновного дворянства в весьма любопытной форме вскрылась и в занятиях знаменитой комиссии, созванной в 1767 г. Екатериной II из выбранных от всего общества представителей для обсуждения проекта нового государственного уложения [75] Знаменитая комиссия — Уложенная Комиссия 1767–1768 гг. Созвана Екатериной II из представителей сословий для кодификации законов, вышедших после Соборного Уложения 1649 г. Комиссия заседала с 30.07.1767 г. в Кремле, с 18.02.1768 г. — в Зимнем дворце. Прекратила свою работу в связи с началом русско-турецкой войны 1768–1774 гг. . В числе прочих предметов в этой комиссии был поднят и вопрос о приобретении дворянства чином. Этот вопрос вызвал продолжительные и горячие прения. Многочисленные ораторы той и другой партий выставили в защиту своих воззрений целый ряд разнообразных доводов, скрывая под их обилием свои истинные мотивы. Так, представители родовитого дворянства, отстаивая родовитость, как единственный законный источник дворянской чести, ссылались и на историю — старались доказать, что Петр установил получение дворянства чином лишь временно, по случаю шведской войны, — и на соображения практического свойства — одни потомственные дворяне, говорили они, могут быть хорошо обучены для пользы службы, — и даже на своеобразно понятую теорию наследственности — чин, утверждали они, свидетельствует лишь об исправности человека, но добродетель обеспечивается одним благородным происхождением. Все это было высказываемо с большой горячностью и апломбом. Но, как только вожак партии кн. Щербатов в эффектной речи попытался подвести итог всем доводам своей партии, тотчас всплыл наружу главный и основной мотив полемики — мотив сословной исключительности. Кн. Щербатов начал с принципа общественной справедливости, утверждая, что дворянская честь должна увенчивать всякие истинные заслуги, где бы они ни проявились; но тотчас же вслед за тем начал доказывать, что практически только в среде людей древней благородной крови могут проявиться такие заслуги. Представители чиновного дворянства, отражая удар таким же длинным рядом доводов, в свою очередь, с особенным рвением нападали именно на понятие о какой-то «особой родовитой дворянской чести». «В отечестве подлого не должно быть никого», — вот что отвечали они на красноречие кн. Щербатова.

Итак, пестрота социального состава высшего класса тогдашнего общества — вот что было коренным источником, основной почвой наблюдаемых нами в первую половину прошлого века общественных брожений. Благодаря различию своего исторического прошлого, различные слои, из которых слагался этот класс, представляли собой три совершенно разнородных мира понятий и интересов. Поставленные бок о бок на поверхности общества эти три разнородных мира превратились скоро в три враждебных лагеря. Вот почему мы глубоко ошибемся, если будем смотреть на события столичной жизни прошлого века только как на борьбу отдельных честолюбцев; в то же время это была социальная борьба между различными общественными слоями. Одно обстоятельство еще более осложнило эту и без того весьма запутанную борьбу. В состав знакомого уже нам слоя пожалованного дворянства, людей «случая» и «фавора», наряду с лицами русского происхождения проникло немало и заезжих иностранцев. Были периоды, когда иностранцы выступали даже на первый план, захватывали исключительное, первенствующее положение в государственном управлении и ознаменовывали свой успех жестоким гонением выдающихся представителей других партий. Так было в царствование Анны Иоанновны, в период господства Бирона. Это придавало социальной борьбе национальную окраску и сообщало еще более жгучий характер взаимным столкновениям.