Екатерина Гончаренко - По своему обычаю [Формы жизни русского народа]

Россия покрыта сетью союзов, имеющих три отличительные черты артели — и хозяйственную цель, и равноправность членов, и круговую поруку; союзы эти — сельские общины. Но их отделяет от артелей то начало, которое дает в общине место каждому ее члену и регулирует взаимные отношения общинников. Это начало — происхождение. Каждый, родившийся в семье общинника, становится, уже в силу рождения, полноправным членом. Факт рождения делает общинником состоятельного и неимущего, способного и бездарного. В артели же таким началом служит договор. Он предшествует возникновению каждой артели; иногда он облекается в форму обширного и точно выработанного устава, иногда, как в недолговечных артелях охотников, он подразумевается; в артелях последнего вида он не проявляется вовне, так как каждый участник предполагается (и не без основания) знакомым с обычаями, регулирующими строй таких союзов. Договорное же начало, сказываясь в тех требованиях, которые артель ставит вступающим, упорядочивает и отношения между членами, и отношения каждого к союзу. Способы возникновения артели и общины могут быть одинаковы. Группа лиц, занимая участок земли на началах общинного владения, действует согласно с предшествовавшим договором; участники таких союзов подбираются, договариваются. Но раз занятие земли совершилось, раз возникла новая сельская община, — начало происхождения будет играть в ней преобладающую роль.

Но эти черты, различая союзы обеих форм, в то же время сближают их и доказывают, что они произошли от одного корня. Так, легкость, с которой в артелях биржевых и лоцманов сыновья и племянники артельщиков становятся членами, доказывает, что начало происхождения не вымерло из артелей. С другой стороны, прием в общину новых членов, образование в пределах сельских обществ артелей для ловли рыбы на общинных водах свидетельствует о живучести договорного начала в наших общинах. Четвертым признаком всех артелей служит договор.

Наконец, пятым и последним признаком собственно производительных артелей является участие членов в общем деле трудом или трудом и капиталом. Полные товарищества имеют первые четыре признака артелей; от последних же их отличает то, что в товариществе все члены могут не участвовать в предприятии трудом, тогда как в производительных артелях участники, каков бы ни был их имущественный уровень, содействуют своими личными силами успеху общего дела.

Все изложенное приводит нас к такому определению. Артель есть основанный на договоре союз нескольких равноправных лиц, совместно преследующих хозяйственные цели, связанных круговой порукой, и участвующих при ведении промысла трудом или трудом и капиталом.

Артели оказывают заметное и им одним свойственное влияние на своих членов. Прежде всего, обращает на себя внимание то благодетельное влияние, которое артель, экономически самостоятельная, оказывает на материальный быт участников. Причины этого благотворного влияния слишком понятны, чтобы нуждаться в подробных пояснениях. Раз производительной артели принадлежат весь труд и капитал, влагаемые в предприятие, она получает и все доходы, добываемые путем совместной деятельности: и рабочая плата, и прибыль, и рента поступают ей сполна и распределяются в известном соотношении только между ее членами.

Артель имеет главной целью взаимную помощь, создание из соединения разрозненных сил таких условий, в которых каждый способен изменить к лучшему свою обстановку, то она и налагает на животные побуждения своих членов известную узду, требует от них исполнения относительно соучастников определенных обязанностей. Человек, работающий обособленно, может находить только в себе самом силы, способные нравственно поднять его; если окружающие условия и налагают на него обязанности, то неисполнение последних не влечет за собой тех кар, которыми грозит артель своему негодному члену В артели же обязанности ставятся самим союзом, который и строго блюдет за их исполнением. Первый шаг, облегчающий для артели решение этих задач, состоит в том, что она ставит вступающим строгие требования и отвергает человека «неартельного». Совершается подбор, и подбор тщательный, посредством которого артель привлекает к себе лучших людей данного общественного слоя. Приняв члена, артель уже имеет в нем человека, обладающего общественными качествами. Затем наблюдение за каждым из участников со стороны союза не ослабевает и, таким образом, в членах поддерживаются и укрепляются те свойства, которые необходимы для широкого развития начала солидарности внутри артели. Мы далеки оттого, чтобы признавать за каждой артелью способность благотворно влиять на членов. Если общение непродолжительно, если оно не всегда поддерживается между одними и теми же лицами, то члены не успевают привыкнуть друг к другу, не смотрят один на другого как на людей, тесно связанных многочисленными узами; всякий спешит быстро воспользоваться теми выгодами, которые представляет союз, и, выходя из него, порывает связь с бывшими товарищами. Такие артели в силу мимолетности общения между участниками, в силу того, что последние нередко вовсе не связаны друг с другом вне артели, не могут оказывать на членов благотворное влияние. Везде же, где устанавливается продолжительное и прочное общение, где члены не только работают вместе, но и живут, где каждый находится на глазах у других, — там везде артель способствует нравственному улучшению участников. Но и артели последней группы не являются однородным целым. Можно подметить, что артели городские или же состоящие из людей, хорошо обеспеченных, в гораздо меньшей степени развивают общественные качества членов, чем артели сельские и слагающиеся из людей, менее обеспеченных, более или менее знакомых с нуждой. Очень вероятно, что эта разница объясняется влиянием города и деревни с одной стороны и самой степенью состоятельности с другой. Город в сильной степени развивает в человеке начало индивидуалистическое; так как в состав многочленных городских артелей входят горожане или крестьяне различных местностей, то между членами не может быть так сильно развито чувство солидарности, как между односельчанами, связанными общинным строем. Во-вторых, такая разница может объясняться и тем, что члены артелей богатых менее знакомы с нуждой, а потому и менее способны понимать ее, неспособны так отзывчиво относиться к бедствиям товарищей, как члены артелей, знакомые с лишениями.

В простейших артелях, в глуши деревень, и, частью, в небогатых городских, отношения между членами построены на высокой честности, полной готовности к взаимной поддержке. Так, прежде всего она сказывается в благотворительности. Архангельская лоцманская артель ассигнует 4 %, взимаемые за ссуды из запасного экономического капитала, на пособие больным и престарелым членам, вдовам лоцманов, безвозвратную уплату государственных податей за лоцманских сирот. В 1872 году артель постановила отчислять в запасный капитал 6 % вместо 5 % и 2 % из них специально затрачивать на пенсии престарелым лоцманам. Артели продавцов произведений печати в Петербурге постановили «обеспечить своих членов в случае житейских необходимостей или несчастий, скорою и ближайшею помощью… в виде денежного вспомоществования». Но искренность и честность во внутренней жизни артели особенно развиты в тех союзах этой группы, которые живут далеко от влияния города и исключительно предоставлены собственным силам. Стоит вспомнить, для характеристики артелей лесорубщиков, встречу с подобной артелью Потапа Максимыча в керженских лесах. «Разве возможно артельному леснику с чужанина хошь малость какую принять?.. Разве артель спустит ему хошь одну копейку взять со стороны?.. Да вот я старшой у них, „хозяин“ называясь, а возьми-ка я с вашего степенства хоть медну полушку, ребята не поглядят, что я у них голова, что борода у меня седа, разложат да таку вспорку зададут, что и-и…». Сибирские артели звероловов кладут шкурки добытых зверей в общую кассу, и все уверены, что никто ничего не утаит из нее. Честность в отношениях между бурлаками сказывается уже тем, что все несут свои частные заработки в общую кассу. В крымских солепромышленных артелях больной пользуется пищей и уходом за счет артели. Но особенно резко выделяется эта черта в жизни наших северных зверо- и рыболовных артелей. На семужьих промыслах в отношениях между тонщиками замечается крайняя честность; скрытый человек может портить лов, а потому его обегают; в страдную пору для сбережения времени на тонях оставляют какого-нибудь старика или подростка с уверенностью, что никто не воспользуется отсутствием взрослых. Общей известностью пользуются с этой стороны артели на новоземельских моржевых промыслах. На Новой Земле никого не называют добрым, а честным, и это служит лучшей похвалой. Академик Бэр рассказывает о крайней обеспеченности на Новой Земле частной собственности: у дверей нет замков; надпись на сундуке о принадлежности его такому-то лицу вполне обеспечивает целость содержимого; промышленник, не имея возможности взять убитого зверя, но желая обеспечить его целость, втыкает около него палку, что доказывает право частной собственности на данный предмет, и никто не трогает добычи. Такие отношения, нашедшие себе место не только внутри артели, но и вне ее, могут быть объяснены обстановкой, которая окружает людей на моржевом промысле: всем приходится бороться с многочисленными лишениями, работать до крайнего напряжения сил, а потому труд пользуется высоким почетом и право частной собственности, по его тесной видимой связи с трудом, считается священным. Прибавим, что, каково бы ни было влияние артели на развитие общественных чувств в членах, в большинстве случаев артель есть враг кабака: где существование союза сколько-нибудь продолжительно, там артель способствует развитию в участниках трезвости, достигая этого и подбором членов, и строгими карами за опьянение.