Вадим Каргалов - Народ-богатырь

Если отбросить бранные эпитеты, которыми наградил «смутьяна» Бачмана официальный историк монгольских ханов Джувейни, то в «смуте и беспорядках», которые «умножались», и в «зле», которое «от него усиливалось», можно без труда увидеть достаточно сильное и массовое народное движение против завоевателей. Для того чтобы справиться с Бачманом и его «удальцами», монголам пришлось построить флот из 200 больших судов, на каждом из которых было по 100 «вооруженных монголов», то есть всего 20 тысяч воинов! А в походе против Бачмана участвовали два высокородных хана, сыновья самого Чингиза — Менгу и Бучек.

Выступление против завоевателей произошло и в Волжской Булгарин. Как сообщил Рашид-ад-Дин, во время монголо-татарского нашествия на эту страну в 1236 г. «тамошние вожди Баян и Джику» (видимо, правители отдельных областей) «изъявили покорность», но, когда были отпущены обратно в свои земли, «опять возмутились». В Волжскую Булгарию для усмирения был вторично послан Субудай.

Героическое сопротивление народов Нижнего и Среднего Поволжья задержало завоевателей. Только глубокой осенью 1237 г. монгольские ханы смогли сосредоточить свои полчища у границ Северо-Восточной Руси.

О тревожной обстановке как раз накануне монголо-татарского нашествия на Русь, о первых походах завоевателей и о борьбе против них народов много интересного сообщил венгерский монах Юлиан, который дважды, в 1235–1236 гг. и в 1237–1238 гг., совершил путешествия в Восточную Европу.

Официальной целью этих продолжительных и опасных путешествий были поиски венгров-язычников, предков современных венгров, проживавших в Приуралье, для проповеди среди них христианства. Однако гораздо более вероятно, что это была не миссионерская поездка, а глубокая стратегическая разведка, предпринятая папским престолом для ознакомления с положением дел в Восточной Европе накануне нашествия Батыя. Недаром рассказ о первом путешествии Юлиана был записан в Риме и в нем так тщательно фиксировались все сведения о монголо-татарах.

Юлиан и его спутники побывали в землях Алании, в Нижнем Поволжье, в Приуралье (на реке Белой), во Владимиро-Суздальской и Южной Руси.

Первый рассказ Юлиана, записанный в Риме неким «братом Рихардом», начинается с описания трудного пути на восток. Четверо «братьев-проповедников» во главе с Юлианом, «сменив монашеское платье на мирское, отпустив бороды и волосы по примеру язычников», через Дунайскую Болгарию добрались до Константинополя. «Выйдя там в море, они через 33 дня прибыли в страну, что зовется Сихия (на Таманский полуостров. — В. К. ), в город, именуемый Матрика, где вождь и народ называют себя христианами, имея греческое писание и греческих священников. Все мужчины наголо бреют головы и тщательно растят бороды, кроме знатных людей, которые в знак знатности оставляют над левым ухом немного волос, выбривая всю остальную голову». Монахи «там сделали остановку на 50 дней в надежде на ожидаемых попутчиков», а затем двинулись через северокавказские степи на восток, и «в течение 13 дней прошли через пустыню, где не нашли ни людей, ни домов».

Следующей страной, которую посетили Юлиан и его спутники, была Алания, занимавшая степи и предгорья Северного Кавказа. У аланов еще в IX–X вв. складывались феодальные отношения, образовался сильный союз племен, который в XII столетии превратился в государство во главе с царями— «багатарами». Аланы перешли к земледелию, знали греческую письменность. Все это было разрушено монголо-татарами, опустошившими Аланию в 1222 г., по дороге из Закавказья в половецкие степи. Юлиан застал в Алании полный разлад, междоусобные войны, отсутствие единства — тяжкие последствия монголо-татарского погрома. Вот как он описывал состояние Алании в середине 30-х годов XIII в.

«Сколько там селений, столько и вождей, ни один из них не имеет подчиненного отношения к другому. Во время пахоты все люди одного селения при оружии вместе идут на поля, вместе также и жнут; и так делают по всему пространству той земли; и если есть у них какая-либо надобность вне селения, добыча ли леса или другая работа, то они равным образом идут все и при оружии. И всю неделю не могут они никоим образом в малом числе выйти из своих селений зачем бы то ни было без личной опасности, за исключением единственного воскресного дня с утра до вечера; этот день так у них чтится, что тогда всякий, сколько бы зла он ни сделал и сколько бы противников ни имел, в безопасности может, не вооруженный или даже в оружии, ходить даже среди тех, у кого родителей убил или кому причинил иной вред…»

Алания, недавно пережившая ужасы монгольского нашествия, снова была в тревожном ожидании — монголы были на Волге. Юлиан и его спутники «не нашли попутчиков, чтобы идти дальше, из-за боязни татар, которые по слухам были близко», и, «упорно оставаясь в той стране, жили там в величайшей нужде шесть месяцев, не имея в то время ни хлеба, ни питья, кроме воды. Один брат, священник, делал ложки и кое-что другое, за что иногда они получали немного проса и этим только могли поддержать себя в крайней скудости. Поэтому решили они продать двоих из своего числа, чтобы на полученную плату другие могли завершить начатое путешествие, но они не нашли покупателей, так как те не умели ни пахать, ни молоть. Поэтому в силу необходимости двое из них воротились из тех краев в Венгрию, а другие остались там, не желая отказаться от начатого путешествия».

Наконец, «имея попутчиками каких-то язычников», двое оставшихся монахов «снова пустились в путь и непрерывно шли по безлюдной пустыне 37 дней, в течение которых питались 22 хлебцами, испеченными в золе, такими маленькими, что могли бы все их съесть в пять дней, и то бы не насытились». В довершение ко всему «язычники, спутники их, думавшие, что у них есть деньги, чуть не убили их, доискиваясь». С большим трудом, «без всякой дороги и тропы», монахи дошли до «страны сарацинов» (видимо, волжских саксин. — В. К. ). Один из них был серьезно болен и вскоре умер. Юлиан, «оставшись один и не зная, как ему идти дальше, сделался слугой одного сарацинского священника с женой, который собирался в Великую Булгарию».

Так Юлиан добрался до Волжской Булгарии, которая находилась поблизости от земель, где, по его сведениям, жили венгры-язычники.

О Волжской Булгарии Юлиан рассказал очень кратко: «Великая Булгария — великое и могущественное царство с богатыми городами, но все там — язычники. В одном большом городе той области, из которого выходят, по слухам, пятьдесят тысяч бойцов, брат (т. е. Юлиан. — В. К. ) нашел одну венгерскую женщину, которая выдана была замуж в те края из страны, которую он искал». Эта женщина «указала брату пути, по которым надо идти, утверждая, что через две дневки он, без сомнения, может найти тех венгров, которых ищет».