Виктор Воронин - Крестный путь Петра Столыпина

Стоит хотя бы коротко сказать о некоторых наиболее выдающихся предках будущего премьера, и отнюдь не потому, что авторы придают излишне большое значение генеалогии и преувеличивают роль наследственности. Дело в том, что сам Пётр Аркадьевич всегда помнил о своих служивых предках, гордился их заслугами перед Отечеством, и его становление в качестве государственного деятеля во многом обусловлено именно упомянутым фактором.

Можно практически безошибочно предположить, что все мужчины из дворянского рода Столыпиных участвовали в многочисленных войнах своего времени – это тогда была общая судьба всех дворян, жизнь которых отнюдь не была раем. Свои привилегии они неизменно оплачивали своей же кровью, и ещё очень далеко было до современного Петру Аркадьевичу времени разложения российского дворянства, о котором коротко и точно сказал его соратник из Киева Василий Витальевич Шульгин: «Был класс, да съездился».

Однако, как правило, документов о воинской службе Столыпиных не сохранилось, и можно только предполагать, что, например, упоминавшийся выше Второй Титович Столыпин не мог не участвовать в военных походах Ивана Грозного.

Документы о службе Столыпиных царю и Отечеству есть только начиная с внука Григория Столыпина – дворянина из города Мурома (откуда родом и причисленный к лику святых богатырь Илья Муромец, мощи которого покоятся в Киево-Печерской лавре) Сильвестра Афанасьевича Столыпина, который принимал участие в войне с Польшей 1654–1656 годов. В 1672 году Сильвестр был пожалован в московские дворяне и получил грамоту на вотчину в 140 четвертей из 700 четвертей поместного оклада в Муромском уезде.

И после него все Столыпины служили Отчизне на военной или иной государевой службе, что уже подтверждается многочисленными документами.

Так, Аркадий Алексеевич Столыпин (1778–1825) кроме того, что был популярным писателем, автором известных в его время произведений «Восточный моралист», «Нравоучительная повесть», «Отрывок», дослужился при императоре Александре I до сенатора. Его старшая сестра Елизавета (1773–1845) и приходилась родной бабкой Михаилу Юрьевичу Лермонтову, а сын Алексей (1816–1856) был близким другом великого поручика Тенгинского полка.

Алексея Аркадьевича Столыпина (которого друзья обычно называли Монго) современники считали человеком незаурядным, и среди друзей Лермонтова он был наиболее интересной и значительной фигурой. Вот что писал о Монго историк литературы Павел Александрович Висковатов, автор первой биографии поэта и редактор его собрания сочинений: «Отменная храбрость этого человека была вне всякого подозрения. И так было велико уважение к этой храбрости и безукоризненному благородству Столыпина, что, когда он однажды отказался от дуэли, на которую был вызван, никто в офицерском кругу не посмел сказать укорительного слова и этот отказ, без всяких пояснительных замечаний, был принят и уважен, что, конечно, не могло бы иметь места по отношению к Другому лицу: такая была репутация этого человека. Он несколько раз вступал в военную службу и вновь выходил в отставку. По смерти Лермонтова, которому он закрыл глаза, Столыпин вскоре вышел в отставку и поступил вновь на службу в Крымскую кампанию в Белорусский гусарский полк, храбро дрался под Севастополем (там за выдающуюся храбрость он получил золотое оружие и был досрочно произведён в майоры. – Авт.), а по окончании войны вышел в отставку и скончался затем в 1856 году во Флоренции».

А вот что писал о своём друге сам Лермонтов:

Согласно одной из версий, на роковой пятигорской дуэли Монго был секундантом поэта, и впоследствии многие его осуждали за то, что не сумел удержать друга от неё. Но официально зафиксированный в документах следствия как лермонтовский секундант князь Александр Илларионович Васильчиков считал, что Монго был бессилен тогда что-либо изменить в ходе событий. Как считал князь (преданный военному суду, но помилованный императором Николаем I): «Столыпин?! На каждого мудреца довольно простоты! При каждом несчастном событии недоумеваешь потом и думаешь, как было упущено то или другое, как недосмотрел, как допустил и т. д. Впрочем, Столыпин серьёзнее всех глядел на дело и предупреждал Лермонтова; но он по большей части был под влиянием Михаила Юрьевича и при несколько индолентном [2]характере вполне поддавался его влиянию».

Жена Аркадия Алексеевича Вера была дочерью выдающегося российского государственного деятеля, соратника Михаила Михайловича Сперанского графа Николая Семёновича Мордвинова (1754–1845), которого в определённом плане можно считать идейным предшественником Петра Аркадьевича в попытке реформирования империи. Во всяком случае, сам Пётр Аркадьевич хорошо знал о проектах мордвиновских реформ и, они явно наложили след (конечно, в применении к новой исторической обстановке) на его собственную стратегию преобразований.

Мордвинов был одним из наиболее видных российских флотоводцев – он успешно командовал линейным кораблём «Георгий Победоносец», во время русско-турецкой войны 1787–1791 годов Лиманской флотилией, возглавлял осаду с моря, бомбардировку и штурм Очакова. Его легендарная личная храбрость поражала современников, и что показательно, проявлялась она не только в бою. Мордвинов был единственным членом Высшего уголовного суда, отказавшимся подписать смертный приговор руководителям мятежа на Сенатской площади, что явно потребовало не меньшего мужества, чем пребывание под турецкими ядрами.

Также Николай Семёнович занимал видные административные должности на протяжении нескольких царствований – в том числе был председателем Черноморского адмиралтейского совета, членом Адмиралтейской коллегии, первым российским министром морских сил. Однако не менее чем заслуги в развитии флота, важны попытки реформ, которые Мордвинов пытался проводить на должностях члена Государственного совета и председателя Департамента государственной экономии, а впоследствии члена Финансового комитета и Комитета министров.

Мордвинов, как впоследствии и Столыпин, был абсолютно убеждён в том, что консервация устаревших социально-экономических отношений и политического строя обрекут Россию на отставание от остальных великих держав и второстепенную роль в мире. Мордвинова и Столыпина также объединяло то, что реформы для них не являлись самоцелью – они считали, что любые преобразования должны укреплять, а не ослаблять государство (что, увы, неоднократно случалось в отечественной истории).