Ирина Рудычева - Династия Романовых

Исследовательница называет этот заговор странным, считая, что он «так выгоден Екатерине II, что невольно приходит мысль о ней как об “организаторе” этого заговора». Ведь императрица знала о том, что «существует предписание, согласно которому, если будет предпринята попытка освобождения узника, следует охранникам убить узника; что и было сделано, едва Мирович проник в крепость».

Но вернемся к временам царствования Елизаветы Петровны. Итак, нежелательный претендент на царский трон был свергнут. Теперь нужно было загодя побеспокоиться о наследнике. В качестве такового бездетная императрица назначила своего племянника Карла-Петера-Ульриха, сына сестры Анны Петровны. Как отмечает Э. Э. Камозин, все три имени мальчика были поистине царскими: «Первое имя – Карл – он получил в честь своего двоюродного деда по линии отца, шведского короля Карла XII, второе – Петер – в честь родного деда по материнской линии Петра I. Так в своем лице младенец не только символически примирил этих двух великих монархов и заклятых соперников, но и получил право претендовать сразу на три европейские короны: шлезвигскую, шведскую и российскую». В 13 лет голштинский принц приехал из Киля в Петербург, где принял православное крещение и стал великим князем Петром Федоровичем.

Елизавета старательно готовила наследника к управлению государством. Он получил хорошее образование. Однако учителя отмечали у него способности только к математике, фортификации и артиллерийскому делу, что было явно недостаточно для будущего главы государства. Вскоре царственная тетушка разочаровалась в племяннике, столкнувшись с его капризностью, беззаботностью и нежеланием заниматься серьезными делами. К тому же воспитанный в Голштинии, принц с пренебрежением относился ко всему русскому. В надежде на то, что, обзаведясь семьей, он наконец повзрослеет, императрица женит его в 17 лет на ангальтцербтской принцессе Софии-Фредерике-Августе – будущей императрице Екатерине II. Но ни брак, ни рождение в 1754 году сына Павла ничего не изменили в наклонностях Петра.

Отношения в монаршем семействе с каждым годом становились все напряженнее. «Властная Елизавета, – как отмечает Ф. Гримберг, – не ладит ни с племянником-наследником, ни с его супругой. Новорожденного мальчика она отнимает от родителей и сама руководит его воспитанием, явно намереваясь оставить ему престол». Разделяя эту версию, Э. Э. Камозин не исключает и вероятности другого варианта престолонаследия: «…в последние месяцы жизни императрица обдумывала и обсуждала возможность передачи российского трона в обход “голштинского чертушки”, как сама она его все чаще называла. Тут существовало два варианта. Согласно первому, престол мог быть передан малолетнему Павлу Петровичу при регентстве матери. Другой вариант предусматривал, что Елизавету сменит на троне сама Екатерина, ум и характер которой государыня успела оценить в полной мере. Однако в декабре 1761 года Елизавета скончалась, так и не успев изменить официально оформленного решения. Началось странное, полное горьких, а порой и нелепо-комических противоречий 183-дневное царствование Петра III».

Современные историки относят этого человека к числу наиболее противоречивых и странных правителей России, деятельность которого, как правило, оценивалась негативно. Между тем, в своем первом манифесте молодой император, особо подчеркивая, что он – внук Петра Великого, обещал «во всем следовать стопам премудрого государя». «И действительно, – как пишет Ф. Гримберг, – недолгое правление Петра III богато, что называется, “первыми шагами”: здесь и меры по развитию промышленности, и меры по созданию условий для развития науки и культуры; именно с воцарением Петра III Ломоносов связывал возможности расцвета науки и культуры в России; и, наконец, Петр III начинает интенсивно реформировать армию… Одним из важных распоряжений Петра III было распоряжение о ликвидации печально известной Тайной канцелярии. Один этот шаг рисует императора как реформатора очень серьезного. Что говорить о “Манифесте о вольности дворянства”, согласно которому дворяне имели право служить или же не служить вовсе… Неизвестно, во что вылились бы в дальнейшем реформы Петра III. Но так или иначе, “Манифест” вписал свою строку в трагическое писание российской истории».

Все это так, но, характеризуя правление Петра III, не стоит впадать в крайности. Согласитесь, что было бы странным, если бы нерадивый и недалекий наследник, каким его считала Елизавета, став императором, вмиг превратился в просвещенного и рачительного государя. Конечно же за многими начатыми им реформами стояли компетентные сановники, радеющие о пользе для государства. С другой стороны, разве глупый и невежественный монарх, каким изображали его многие десятилетия историки романовской концепции, был бы способен оценить и поддержать полезные начинания? Значит, при всей своей капризности, непредсказуемости и ограниченности Петр III все-таки понимал необходимость проведения реформ и желал действовать «как лучше». А вот дальновидность мышления своей супруги и опасность ее планов по захвату власти он оценить не смог. По словам Гримберг, «покамест он строил проекты и намеревался быть подобным великому деду, она действовала, всячески дискредитируя мужа слухами и порочащими сплетнями». Екатерина прежде всего подчеркивала «антипатриотичность» Петра, разделяла и поддерживала недовольство гвардии его армейскими реформами, выставляла себя незаслуженно обиженной и гонимой супругой. И уже летом 1762 года эта самая гвардия путем очередного переворота помогла ей исправить «шестимесячное недоразумение» правления мужа.

Чтобы оправдать незаконный захват власти, Петру III было предложено отречься от престола, что он и сделал. Дальнейшие события напоминают исторический триллер. Вот как описывал их Н. М. Коняев: «Екатерина через Измайлова передавала Петру, что обязуется устроить ему “приятную жизнь в каком-нибудь выбранном им самим дворце, в отдалении от Петербурга, и исполнять по мере возможности все его желания”… Однако едва Петр III вышел из кареты, с него сорвали орденскую ленту, шпагу и платье. Несколько минут бывший император сидел на крыльце среди солдат босиком. В одной рубашке.

Н. И. Панин с удовольствием рассказывал потом, что когда он вышел, чтобы увести бывшего императора во дворец, Петр бросился к нему, ловил его руки, прося его ходатайства, чтобы ему было позволено хотя бы удержать при себе четыре особенно дорогие ему вещи: скрипку, любимую собаку, арапа и Елизавету Воронцову. Ему позволили удержать три первые вещи, а Воронцову отослали в Москву, где она была благополучно – вполне в духе этой дамской революции! – выдана замуж…»