Игорь Зимин - Врачи двора Его Императорского Величества, или Как лечили царскую семью.

Последующие годы, начиная с конца 1891 г., Георгий Александрович почти постоянно жил в Абас-Тумани, изредка совершая длительные поездки по Средиземному морю. В. Н. Ламздорф в феврале 1892 г. записал: «„Дмитрий Донской“ пойдет в Батуми за великим князем Георгием, чтобы доставить его в Алжир». [1242]Однако состояние здоровья великого князя, несмотря на все усилия врачей, продолжало ухудшаться, и весной 1892 г. у цесаревича впервые было отмечено кровохарканье. После этих тревожных известий Мария Федоровна в апреле 1892 г. впервые отправляется к сыну в Абас-Тумани. Она писала оттуда мужу, что их сын «кашляет меньше и очень хорошо себя чувствует. Каждые два дня принимает ванну». [1243]

С апреля 1892 по май 1894 г. медицинских данных о самочувствии великого князя нет. Видимо, это связано с отсутствием практики ведения стандартных историй болезни среди высокородных пациентов. К этому времени для цесаревича построили комфортабельный дом-дворец, с соответствующим штатом обслуги. Характерной особенностью этого дома, что отмечали все приезжавшие в Абас-Тумани, был постоянный холод в помещениях дворца. Учитывая характер болезни Георгия, окна практически не закрывались, для того чтобы в помещении всегда был свежий целебный горный воздух. Гостям с непривычки приходилось и в помещении оставаться в верхней одежде. С 1892 по 1894 г. состояние здоровья Георгия стабилизировалось, но без всяких признаков улучшения. Тем не менее он был в состоянии в сентябре—октябре 1893 г. совершить поездку по Дагестану.

В мае 1894 г. больного в Абас-Тумани, по просьбе императрицы, посетил профессор Г. А. Захарьин (1829–1898), которого сопровождал его ассистент, доктор П. М. Попов, [1244]а также ассистент В. Я. Алышевского – практикующий врач из Петербурга А. Д. Давидов. [1245]Мария Федоровна писала мужу, что после осмотра Георгия 17 мая Георгий Антонович Захарьин пришел к ней и «долго и откровенно рассказывал о его состоянии». Он отдавал должное Алышевскому за то, что ему удалось настоять на проведении климатического лечения в Абас-Тумани. Но вместе с тем заявил, что «не понимает, прежде всего, эту систему холода и сквозняков, и, потом, полное отсутствие лечения». Старый врач к этому времени сумел установить контакт с императрицей, и она отмечала в письме: «…старик завоевал мое сердце, он очень хороший человек, и, несмотря на свою откровенность, деликатен. Он не обрисовывает матери положение вещей так резко и грубо, как это делал Алышевский два года назад в Крыму». [1246]Кроме осмотра, по распоряжению Захарьина, Попов сделал очередной анализ мокроты больного.

Дворец великого князя Георгия Александровича в Абас-Тумани

Императрица Мария Федоровна и Георгий Александрович в Абас-Тумани. 1896 г.

На следующий день, 18 мая 1894 г., Захарьин в течение полутора часов излагал императрице план лечения Георгия. Он заверил Марию Федоровну, что «со временем Георгий может полностью поправиться». [1247]Результатом этого посещения стало составление плана лечения больного, который представили императрице Марии Федоровне. В истории болезни Захарьин предположил, что болезнь «началась по времени плавания и пребывания на Мадере в 1889 г., несомненно же, что она существует ко времени плавания на „Памяти Азова“ в 1890 г.». [1248]Далее он пишет: «Первая зима в Абас-Тумани 1891 г. на 1892 г. очень поправили Великого Князя, хотя весной 1892 г. по весну 1893 г. не произошло значительного улучшения; за последний же год, с весны 1893 г. по весну 1894 г., состояние Великого князя значительно ухудшилось; кашель усилился, лихорадки бывали чаще, и Великий Князь значительно похудел (кроме того, в начале 1893 г. был кратковременный сухой плеврит на левой стороне). За время болезни, кроме больших приемов хинина и лечения мышьяком вначале (когда болезнь считали за малярию) и по временам средств против кашля и кровохарканья, не было никакого лечения». [1249]Осмотр больного Захарьиным позволил зафиксировать, что «сердце здорово; отдышки почти нет, болей в груди нет, кашель вечером, ночью и утром с отхождением мокроты, в которой очень много туберкулезных бацилл. При объективном исследовании оказывается пораженная верхняя доля правого легкого». Терапевт в обследовании затронул также деликатную «половую сферу больного», по «весьма точным наблюдениям» камердинера Зеленцова, констатируя, что она «совершенно спокойна».

Г. А. Захарьин

В своем прогнозе Захарьин, в присущей ему жесткой манере, констатировал, что «надежды на выздоровление в полном смысле слова… ожидать, конечно, невозможно», однако он считал, что при правильном образе жизни здоровье может поправиться настолько, что останется только «незначительный кашель». Но сразу же Захарьин оговорился, что «поручиться за такой исход в виду укоренившейся болезни, обилия туберкулезных бацилл в мокроте… конечно нельзя».

В качестве лечения предлагались креозот, кумыс и тресковый жир. Он отмечал, что лечение креозотом уже начато с 19 мая по 3 капли два раза в день и к 24 мая креозот давался уже по 7 капель. [1250]

Кроме этого, Захарьин составил и примерное меню с учетом болезни больного: 7–8 часов утра – кофе с молоком (или шоколад), одно-два яйца, хлеб с молоком, рюмку мадеры; 10 часов – кумыс или кефир, 1/2 литра с гваяколом (лекарство. – И. З. ); 12 часов – завтрак: закуски, мясо, овощи, картофель, рис (ежедневно); 4 часа пополудни – кумыс или кефир с лекарством; 6–7 часов – обед из трех-четырех блюд. Рис ежедневно. Вместо воды, пиво или вино.

Принятие нового плана лечения означало фактическую смену лечащего врача. Естественно, Алышевскому предъявили претензии. Императрица писала в июне 1894 г.: «В результате Алышевский, как высший авторитет оставался в Петербурге и, не выходя из своего кабинета, уверял нас, что все хорошо. И еще этот приставленный им к Георгию молодой дурак, в качестве врача, который на самом деле разбирается в гигиене хуже меня. И мы допускали все это в течение двух лет! Страшно подумать! Я буду сожалеть об этом всю мою жизнь». [1251]

Вместе с тем множество надежд связывалось с новыми методами в лечении Георгия. Мария Федоровна писала Александру III в мае 1894 г.: «Это настоящее счастье, потому что, по крайней мере, я чувствую, что наконец-то что-то разумное и серьезное сделано для здоровья Георгия после двух полностью потерянных лет!». [1252]Позже о состоянии здоровья Георгия Захарьин лично докладывал царю в Гатчине в июне 1894 г.