Владимир Лота - За гранью возможного. Военная разведка России на Дальнем Востоке. 1918-1945 гг.

Вторжение японских войск в Маньчжурию в 1931 году вызывало серьезное беспокойство в Москве. Выступая на торжественном собрании, посвященном 14-й годовщине Октябрьской революции, председатель Совета народных комиссаров СССР В. М. Молотов заявил, что позиция Советского Союза в отношении событий, происходивших в Маньчжурии, заключается в невмешательстве в этот конфликт, но подчеркнул, что действия Японии не могут быть оправданы.

Осторожно-нейтральное отношение Советского Союза к японскому вторжению в Маньчжурию объяснялось решением И. В. Сталина, который считал, что «в результате осуществления нового курса в экономике» СССР еще не накопил достаточно сил для отпора Японии [136] Очерки новейшей истории Японии. М., 1957. С. 118–119. , которая уже имела значительный военный потенциал.

Опасаясь преждевременного втягивания в военный конфликт с Японией, советское руководство тем не менее оказывало помощь китайским партизанам, которые вели активную борьбу против агрессора. Партизанам поставлялись оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества и многое другое. Иногда японской разведке удавалось вскрывать эти тайные поставки, что вело к усилению напряженности в советско-японских отношениях. Поэтому войска ОКДВА на границе с Китаем были приведены в повышенное состояние боевой готовности.

Нарком обороны К. Е. Ворошилов по поручению И. В. Сталина выехал на Дальний Восток. Цель поездки— детальное изучение обстановки на месте и разработка конкретных предложений по укреплению обороны советских восточных рубежей.

На Дальний Восток потянулись эшелоны, на которых перебрасывались советские войска и военная техника, предназначенные для усиления дальневосточной группировки. В Приморье было увеличено количество размещенных там тяжелых бомбардировщиков [137] Черевко К. Е. Серп и молот против самурайского меча. С. 53. . Силы советского военно-морского флота на Дальнем Востоке также пополнились новыми подводными лодками.

Группировка японских войск в Маньчжурии тоже увеличивалась. В 1932 году силы Квантунской армии были увеличены до 12 дивизий. В японских гарнизонах было сосредоточено около 350 000 солдат и офицеров. В 1933–1935 годах Япония значительно усилила военное присутствие в Маньчжурии и приступила к реализации своих долгосрочных планов— основательному закреплению в Северном Китае.

Кабинет министров Японии на тайном заседании 11 августа 1936 года утвердил Основные принципы государственной политики. Были определены основные задачи империи: «…завершить… вооружение, необходимое для обороны, быть в готовности…противостоять любым вооруженным силам, которые Россия сможет выставить на Дальнем Востоке, усилить военно-морские силы…до такой степени, чтобы в западной части Тихого океана было обеспечено превосходство над флотом Соединенных Штатов…».

Начальник советской военной разведки Ян Берзин предпринимал активные меры, направленные на усиление Дальневосточного дозора Разведуправления. Военной разведке удалось создать свои резидентуры не только в Токио, где успешно действовал Рихард Зорге, но и в Корее, Китае, Монголии и Маньчжурии…

9 ноября 1933 года начальник Разведуправления Ян Берзин направил резиденту военной разведки в Швеции Илье Болотину [138] Болотин Илья Миронович (р. 1898, Одесса), в Красной армии с 1919 г. Окончил Курсы разведки при РУ РККА (1922) и Курсы усовершенствования командного состава РУ РККА (1930). Бригадный комиссар. С июня 1928 по сентябрь 1929 г. — помощник начальника Разведывательного отдела штаба Украинского военного округа. С сентября 1929 по март 1930 г. — в распоряжении РУ РККА, сотрудник Разведуправления для особых поручений. С июня 1930 по декабрь 1932 г. — помощник начальника РО штаба Белорусского военного округа. С августа 1933 по апрель 1936 г. — секретарь военно-морского атташе в Швеции, резидент РУ. В мае 1936 г. был назначен военным цензором Разведывательного отдела ОКДВА. Арестован 10 августа 1937 г. Приговорен к длительному сроку тюремного заключения. Реабилитирован в 1955 г. письмо, в котором сообщал: «Дорогой Сименс! Дела восточного направления у нас настолько много поглощают и отнимают оперативного времени, что до настоящего момента не смог тебе написать более или менее обстоятельного письма о делах в сфере твоего влияния…»

«Дела восточного направления» действительно «поглощали и отнимали» у Берзина много времени. 1933 год был годом значительных перемен в деятельности Разведуправления Красной армии на Дальнем Востоке.

В Маньчжурии после предательства Лебедева надо было перестраивать всю разведывательную сеть, которая могла бы держать под наблюдением штабы и части Квантунской армии, японские гарнизоны и другие военные объекты.

Реорганизации подвергалась и работа Разведуправления в Монголии, где уже была создана база для действия советской военной разведки и повсеместно, особенно в армии, ощущалось сильное советское влияние. В частности, в созданных при помощи Советского Союза военных школах готовились монгольские артиллеристы, саперы, командиры конных формирований. Инструктором Монгольской народной армии по артиллерии, например, в то время был комбриг Наум Семенович Соркин [139] Соркин Наум Семенович (1899–1980), родился в г. Запорожье, еврей. В Красной армии с 1919 г., участник Гражданской войны, генерал-майор (1944). Консул СССР в Алтан-Булаке (Монголия), 1-й секретарь полпредства СССР в Улан-Баторе (1926–1931). Заместитель начальника монголо-синцзяньского отдела Разведуправления (1935–1936), начальник отдела спецзаданий РУ КА (1939–1941), начальник Разведывательного отдела Дальневосточного фронта (1941–1945), начальник учебного отдела Военно-Дипломатической академии (1947–1950), заместитель начальника кафедры Ленинградской военно-воздушной академии им. Можайского (1952–1958^). , который в 1923 году окончил Высшую артиллерийскую школу. В 1923–1926 годах Соркин обучал артиллерийскому делу монгольских цириков [140] Цирик — солдат Монгольской народной армии. . Среди наиболее способных монгольских товарищей также подбирались кандидаты для подготовки в качестве войсковых разведчиков. Командиры Монгольской народной армии высоко ценили братскую поддержку и помощь советских советников. Простую монгольскую пословицу: «В юрте опора — центральный шест, в жизни — друг» хорошо понимали и монгольские и советские офицеры.

Китай занимал в планах Берзина тоже важное место. Этому были особые причины. В Китае расширялась гражданская война. В стране, освободившейся от колонизаторов, происходили перемены, в результате которых рождалось новое государство. В Москве были твердо уверены, что в Китае победит пролетарская революция, руководители которой опирались на поддержку широких крестьянских масс. Китайским революционерам помогали русские советники. В частности, военным советником в Китае был Василий Иванович Чуйков [141] Чуйков Василий Иванович (1900–1982), в Красной армии с 1918 г., Маршал Советского Союза (1955), дважды Герой Советского Союза (1944,1945). В 1925 г. окончил Военную академию им. М. В. Фрунзе и восточный факультет этой же академии. С 1927 по 1929 г. — военный советник в Китае. С сентября 1929 по сентябрь 1932 г. Чуйков был начальником Разведывательного отдела штаба ОКДВА., с 1932 по 1935 г. руководил подготовкой кадров военной разведки, являясь начальником Курсов усовершенствования комсостава Разведуправления, с декабря 1940 по март 1942 г. — военный атташе при посольстве СССР в Китае. , будущий маршал и дважды Герой Советского Союза. В это же время в Китае действовали и другие советские советники. По согласованию с командованием Китайской красной армии они, в частности, подбирали наиболее талантливых молодых китайцев, юношей и девушек, направляли их в Москву для обучения в качестве радистов, которые затем действовали в партизанских группах и отрядах, обеспечивая связь их командиров со штабом Китайской красной армии.