Дмитрий Старостин - Между Средиземноморьем и варварским пограничьем [Генезис и трансформация представлений о власти в королевстве франков]

В качестве отправной точки нашего доказательства обратимся к тому факту, что название судебных записей дает возможность утверждать — в меровингской Галлии уцелели представления об ограниченности прерогатив верховной власти в области судопроизводства и частного права, характерные для поздней империи. Так, писцы, составлявшие судебные записи времен Меровингов, не называли их или судебные заседания в присутствии короля как “placitum”, а взамен употребляли слова “praeceptiones”, “carta paricla”, а также другие понятия {298} . В документах термином “placitum” обозначались судебные заседания, проходившие до того или после того, как дело дошло до короля {299} . Очевидно, в Галлии правители и их окружение сознавали разницу между королевским судопроизводством и обычной тяжбой, а в государстве франков существовали представления о границах королевской юрисдикции. Документы дают возможность выдвинуть гипотезу относительно практики королевской власти: возможно, правовая культура “curia regis” была достаточно высокой, и государи обращали внимание на позднеантичные модели поведения властителей в отношении юрисдикции и права. Судебные протоколы позволяют исследовать, как именно достигалось согласие в суде, где свои претензии могли предъявлять люди, стремившиеся к власти.

Интересно обратиться к содержанию судебных записей и сравнить их со сведениями о королевском суде, содержащимися в нарративных источниках. Цель этого сопоставления состоит в том, чтобы понять, как выстраивалась практика согласия и взаимодействия на заседаниях королевского суда в меровингской Галлии. Исследование агиографических источников показывает — несмотря на сложившееся в историографии представление судебные заседания не были политическими процессами, в ходе которых короли попирали правовые нормы для того, чтобы наказать своих противников. Жития святых описывают несколько попыток использовать судебные заседания как способ борьбы за власть, и они дают возможность сделать интересные выводы. В конце 60-х гг. VII в. майордом короля Нейстрии Эброин, вероятно, пытался начать дело против епископа Леодегара Отенского, который набирал влияние при дворе. Житие употребляет термин “causa”, что дает возможность предполагать именно правовое истолкование текста {300} . [46]Однако король Хлотарь умер, делу не был дан ход, а положение самого Эброина пошатнулось. В 70-е гг. VII в. префект Лиона Гектор оспорил право епископа этого города Праэкта осуществлять опеку над собственностью знатной женщины, жены Гектора. Он обратился к епископу бургундского города Отена Леодегару, который в этот момент являлся влиятельным советником короля Нейстрии Хильдеберта II. Делу дали ход, и процесс начался, но продолжался он недолго. Благодаря вмешательству родственников короля процесс был остановлен, Гектор бежал, но его настигли и убили {301} . Эти два примера говорят о том, что попытки использовать королевский суд только на основе личных связей с окружением государя без надлежащих юридических оснований не приводили к желаемому результату.

Изучая протоколы королевских судов, П. Форакр подчеркнул, что они свидетельствуют о попытках королей поддерживать правовой порядок в Галлии. Ученый обратил внимание на роль королевского двора в сохранении порядка и равновесия между группами знати {302} . Однако одновременно с этим исследователь сделал слишком сильное ударение на то, что заседания служили для разрешения «конфликтов». При прочтении его работ создается впечатление, будто королевство франков балансировало на краю бездны, и только его государи могли поддерживать мир, используя свою судебную власть. Тем не менее, стоит посмотреть, в чем состояли эти «конфликты», и действительно ли они угрожали разрывом социальных связей и правовым коллапсом.

Судебные протоколы начинают появляться в период правления регентши Балтхильды, попытка которой удержаться у власти после смерти своего мужа короля Хлодвига II привела к ряду драматических событий в истории Нейстрии. Но судебные заседания меровингских правителей середины VII в. не отражают тех конфликтов, которые возникли в королевстве франков после того, как Балтхильда стала «регентшей» при своих малолетних сыновьях после смерти супруга в 653 г., несмотря на то, что суд в это время рассмотрел нескольких исков. Изменение баланса власти привело к переделу собственности, но правители и их окружение были мало с ним связаны. Например, в 658 г. в суде рассматривался иск администрации (“agentes”) монастыря Сен-Дени к землевладелице Ингоберге {303} .

Она попыталась доказать свои права на землю, которая осталась после кончины её мужа Эрмелена, и которую он в свое время передал супруге, заключив договор о совместном владении (“carta composcionalis”). Представители монастыря объявили, что ее муж сам держал землю условно, в качестве прекария, а потому Ингоберга может рассчитывать только на те же условия {304} . Интересно отметить, что само по себе право вдовы на собственность своего скончавшегося мужа не оспаривалось. Распорядители собственности монастыря принесли документы, подтверждающие факт заключения договора о держании между Эрмеленом и монастырем, которое, как можно предположить, имело место уже после бракосочетания с Ингобергой. Случай, конечно же, был достаточно сложным, т.к. в нем сталкивались два юридических принципа — право жены на собственность мужа после заключения договора о совместном владении (“carta composcionalis”) и его право (как владельца) заключать договор об условном владении земли с монастырем. Монастырь Сен-Дени, находясь в Париже, представлял собой важный элемент баланса власти. Однако следует заметить — процесс не имел непосредственного политического отзвука, как это бывало, например, в VI в. Имя Эрмелена не появляется ни в одном документе или хронике (кроме данного судебного заседания), и поэтому напрашивается вывод — этот человек не был одним из влиятельных членов курии или противников двора. Связь между судебным делом и политическим изменениями существовала только на общем уровне взаимосвязи материального и политического бытия.

В 658 г. разбирательство по поводу собственности Эрмелена продолжилось {305} . В данном случае речь шла о том, что этот землевладелец, очевидно, подарил свои земли некоему Бероальду, и выговорил себе право держать их. Узнать, кто был Бероальд, представляется возможным только из дальнейшего рассмотрения контекста судебного заседания. После смерти Эрмелена возник спор между его сыном Годдоном, и Бероальдом. Дело принесли в королевский суд распорядители монастыря Сен-Дени, стремившиеся выговорить себе право распоряжения собственностью. Поскольку они оспорили право Годдона на наследование, становится ясно, что Бероальд, скорее всего, был каким-то образом связан с Сен-Дени, или поручил монастырю распоряжаться землями. Более того, т.к. по окончанию дела именно Бероальд и распорядители Сен-Дени получили право на владение собственностью, наше первоначальное предположение относительно взаимоотношения Бероальда и Сен-Дени подтверждается. Ясно, что судебное решение закрепило приоритет договора о держании, ранее заключенного Бероальдом и Эрмеленом, и подвергло сомнению права вдовы и сына на полное (т.е. не условное) владение этой собственностью. Епископ Ле Манса Берхарий оказался непосредственным образом замешан в тяжбе, т.к. имел право на распоряжение одной третью доходов, получаемых от данной собственности. В ходе разбирательств суд обязал его вернуть права на третью часть монастырю, что он и согласился сделать. Таким образом, королевский суд снова подчеркнул незыблемость процедуры и результатов передачи земель в держание.