Виктор Устинов - Великая Армия, поверженная изменой и предательством [К итогам участия России в 1-й мировой войне]

Слабым местом в обороне русской армии была Варшава, защита которой была возложена на 5-ю русскую армию, основные силы которой еще были на марше. Этим и решил воспользоваться Гинденбург, направивший для захвата Варшавы особую группу из трех германских корпусов во главе с генералом Макензеном, уже испытавшим силу русского оружия под Гумбиненом в Восточной Пруссии. Макензен начал наступление 9 октября, и через три дня, ценой огромных жертв, ему удалось приблизиться к линии упраздненных фортов, куда спешно подходили дивизии 5-й русской армии. Сюда же, к наступающим немецким войскам на Варшаву, прибыл кайзер Вильгельм II, обратившийся к войскам с напыщенным воззванием: «Солдаты! Помните, что вы избранный народ. Дух Божий сошел на меня, так как я — император германцев. Я являюсь орудием Всевышнего. Я — его меч и его Воля!» «Уничтожение и смерть всем, кто не верит в мою божественную миссию!» «Да погибнут все враги германского народа!» «Бог требует их уничтожения, Бог, вещающий через меня, приказывает вам исполнить Его святую волю» [202] Исторический вестник, № 11, 1914. .

Силы немцев вскоре иссякли, и они не могли выполнить поставленную задачу. 20 октября германские войска были вынуждены отвести свои главные силы от Варшавы и перейти к обороне, в то время как русские войска готовились обрушить на них сильный удар подошедших к месту сражения всех армий Юго-Западного фронта. В результате общего наступления русских по всей линии средней Вислы германцы были отброшены далеко на запад от этой реки. В конце октября группа Макензена отступила от Варшавы почти на 100 километров. Так же успешно продвигались русские войска и в Галиции.

В любом сражении, каким бы напряженным и длительным оно ни было, всегда незримо присутствует политика, ради которой и ведется сама война. Как бы военачальники ни ценили свои победы или достижения в войне, и каких бы целей в ней они ни добивались, их признание и оценка лежит в области высшего политического руководства, откуда на генералов ниспадают ордена, почести и признание в общественных кругах. Политика вмешалась и в это сражение, которое немцы и австрийцы проиграли вчистую, а на некоторых направлениях они панически отступали. Гинденбург даже прибег к тотальному разрушению всей инфраструктуры края: взрывал мосты, железнодорожные линии и станционные сооружения, шоссейные дороги, крупные городские и сельские постройки. В конце октября Людендорф так оценивал обстановку: «27 был отдан приказ об отступлении, которое, можно сказать, уже висело в воздухе. Положение было исключительно критическое… Теперь, казалось, должно произойти то, чему помешало в конце сентября наше развертывание в Верхней Силезии и последовавшее за ним наступление: вторжение превосходящих сил русских в Познань, Силезию и Моравию» [203] Э. Людендорф. Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг., т. I. М., 1923, с. 78. .

Вмешательство это носило своеобразный характер, и исходило оно от главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерал-адъютанта Иванова, согласованное им с императором. В самый разгар напряженных боев с немцами Иванов стал настаивать на переносе главного удара своих войск не против немецкой армии, а против австро-венгров; это было поддержано в военном министерстве и при царском дворе. Великий князь Николай Николаевич не смог отстоять своего решения и был вынужден ослабить наступление на немцев и сместить его на юг против австро-венгерской армии. По пятам германцев шли только небольшие авангарды и конница. Благодаря этому Гинденбургу удалось ускользнуть от окружения и разгрома.

Варшавско-Ивангородская операция русских войск была одной из крупнейших операций Первой мировой войны на Русско-Германском фронте, после которой у германского командования не спадала тревога и озабоченность за судьбу военной кампании на востоке, откуда Россия все время угрожала вторжением в жизненно важные районы Германии. Сказались роковые личные просчеты императора Вильгельма II и навязанные им генералам Генштаба мнения, что в будущей войне Россия будет неспособна вести войну с Германией. Кайзер наивно надеялся на безволие и неспособность Николая II вести войну, как это случилось в войне с Японией, и на силу прусского окружения царя, чье влияние на него было безоговорочным и крепким. Глубинные потоки русской силы, способные снести на своем пути все преграды и препоны, не были учтены. Способности русских людей к сохранению этой силы и сбережению государства имели многовековую традицию, не подвластную другим народам и даже капризам и ошибкам собственных царей. Русская армия, несмотря на измену своему флагу коронованных особ и генералов, сообщавших немецкому командованию все планы предстоящих боев и сражений, и на нехватку вооружений и боеприпасов, продолжала сражаться с врагами на равных, покрывая последствия измены и предательства отдельных генералов героизмом, мужеством и кровью солдат и офицеров.

Воодушевленные поддержкой невидимого противника Гинденбург и Людендорф приступили к выработке нового плана наступления на русские войска, осуществление которого они попытались выполнить в Лодзинской операции [204] История Первой мировой войны 1914–1918 гг., т. I. М., 1975, с. 373. .

Эта операция, по замыслу немецкого командования, должна была отбросить русскую армию за Вислу и Неман, а нанесенные ей при этом потери, по мысли германского командования, должны были надолго подорвать возможности русского командования к наступлению. Такая уверенность появилась в германском Генеральном штабе и у Гинденбурга после сражений за Варшаву, когда потерпевшие там поражение немецкие войска были спасены царским двором, остановившим наступление русских войск в самый критический момент и направившим их главную силу против Австро-Венгрии.

В Главной квартире немецкого командования полагали, «что после того, как оказалась очевидной невозможность добиться на Западе желаемого успеха, для Лодзинской операции надо было пустить все силы, взяв их также с Запада» [205] Эрих Фалькенгайн. Верховное командование. М., 1923, с. 41. . Была еще одна сторона войны, которая все время притягивала немецких генералов к активизации вооруженной борьбы на Востоке — знание всех планов русского командования и открывающаяся отсюда легкость нанесения им поражения. Начальник Полевого Генерального штаба генерал Фалькенгайн подчеркивал, что немцам были открыты все замыслы и решения русского командования, а «перехваченные радиотелеграммы давали возможность с начала войны на востоке до половины 1915 года точно следить за движением неприятеля с недели на неделю и даже зачастую изо дня в день и принимать соответствующие противомеры. Это главным образом и придавало войне здесь совсем иной характер и делало ее для нас совершенно другой, гораздо более простой, чем на Западе» [206] Там же, с. 38. .