А Крупенников - Буг в огне [Сборник]

И больше ничего не помню. Очнулся в лагере военнопленных в Бяла-Подляске. Как туда попал, кем доставлен — не знаю. Но это было страшное пробуждение. Тысячи людей, оборванных, голодных, раненых и контуженых, были за колючей проволокой, под открытым небом. Меня же мучили сильные головные боли.

Числа 12 июля ночью кто-то стянул с другого шинель. Началась возня. Фашисты с вышек заметили, что в лагере неспокойно, и открыли огонь. Люди гибли, не имея возможности никуда спрятаться. Нервы напряглись до предела. И тогда раздался истошный крик:

— Братцы, вперед, в лес!

Люди бросились к проволоке, многие и многие падали, сраженные пулями, но другие бежали. Бежали ничего не видя. Вперед! В лес! Там свобода! Людская лавина свалила ограду. Бежал и я, падал, полз, вновь вскакивал и снова бежал. Скоро силы оставили меня, и я упал. Долго лежал, тяжело дыша, прислушиваясь. Сколько пробежал километров? Где нахожусь?

Тишина ночного леса понемногу успокаивала. Поднялся и пошел. Конечно, на восток. Рвал траву, ягоды, совал в рот, чтобы как-то утолить голод.

Дня через три пришел в Пугачево под Брестом. Хозяйка дома, куда я постучал, всплеснула руками:

— Батюшки!..

— Мне бы поесть.

— Сейчас, родной, сейчас. Да что они, ироды, делают?..

В дорогу женщина дала мне с килограмм сухарей. Добрался до Заболотских хуторов. Здесь семья Дмитрия Иосифовича Старосельца дала мне приют, подняла на ноги.

Осенью 1941 года меня схватили, чтобы увезти на каторгу в Германию. Нет, думаю, лучше умереть стоя, чем жить на коленях! Хорошо помнились эти слова испанских коммунистов. Я бежал. Пуля охранников пробила мне плечо, но я все-таки ушел.

И опять на помощь пришли местные жители. Благодаря их заботливому уходу, рана моя хоть медленно, но заживала. Вскоре я познакомился с С. Я. Диденко. С ним вместе днем укрывались в лесу, ночью приходили на хутор. Нас отогревали, кормили. В народе говорят — друзья познаются в беде. Справедливость этой поговорки особенно подтвердилась в трудные годы войны. Сам я уроженец Кировской области, здесь на Брестчине встретил в лице белорусов настоящих друзей и побратимов.

К весне 1942 года нас собралось четыре человека во главе с Михаилом Пантелеевичем Черновым. Базировались в лесу неподалеку от Заболотских хуторов. Командир поставил задачу: во что бы то ни стало добыть боеприпасы. И вот мы с Диденко вышли на задание. По дороге из Малориты двигался обоз — пять повозок. На трех задних — сено, а на двух передних какие-то ящики. А вдруг боеприпасы? Решение пришло как-то внезапно. Громко, так, чтобы слышали повозочные, командую:

— Рота, к бою!

Выскакиваем с Диденко на дорогу:

— Стой!

Повозки остановились. Я хватаю ящик, Диденко вырывает у оторопевшего полицая винтовку — и быстро скрываемся. И только когда обоз отъехал метров двести, раздались винтовочные выстрелы.

Благополучно вернулись на базу. Тут вскрыли ящик. В нем оказалось… масло.

Как потом мы узнали, фашисты заподозрили двух полицаев, которые сопровождали обоз, в связях с партизанами и расстреляли их.

Осенью 1942 года в холстуновском лесу мы соединились с группой лейтенанта Чернышева. Теперь нас было около 40 человек. Нападали на машины гитлеровцев, совершали диверсии на железной дороге.

Километрах в двух-трех от нашей базы располагался лагерь еврейских семей, которые ушли из Домачево и других поселков и скрывались в лесу. Женщины, дети, старики жили в двух землянках, очень бедствовали, и мы, чем могли, помогали им, делились продуктами. Но однажды пришла беда. Накануне наша группа пустила под откос вражеский эшелон. В ответ фашисты стали прочесывать окрестные леса. И вот в районе, где располагались беженцы, раздались взрывы гранат, стрельба. Чернышев поднял нас по тревоге, вовремя заняли оборону. Скоро завязался жестокий бой с карателями. Он длился больше шести часов, то затихая, то усиливаясь. Гитлеровцам так и не удалось овладеть нашей базой. Понеся большие потери, они отступили.

Мы понимали, что на этом враги не остановятся, и потому вечером решили уйти в другой лес.

Как стало известно, гитлеровцы, наткнувшись на лагерь беженцев, согнали их в землянки, забросали гранатами и подожгли.

В марте 1943 года в старосельском лесу мы соединились с отрядом С. С. Шиканова. Так я стал партизаном.

Довелось мне командовать и партизанским взводом, и ротой, а потом быть начальником штаба отряда им. Фрунзе Брестского партизанского соединения. Порой было очень трудно, но каждый из нас понимал, что от действий партизан в тылу врага тоже зависят успехи советских войск на фронте.

Пустили партизаны под откос вражеский эшелон — гитлеровцы потеряли много техники и вооружения. Взорвали мост на важной коммуникации— на фронт немцам не пошли нужные подкрепления. Разгромили гарнизон оккупантов — отвлекли части с фронта… А главное — мы создавали для гитлеровцев такую обстановку, что и тыл для них был настоящим фронтом.

С тех пор прошло более тридцати лет. Идут и идут года. Но никогда в памяти народной не забудутся дела и подвиги тех, кто, не щадя крови и самой жизни, самоотверженно боролся против немецко-фашистских оккупантов, кто грудью своей заслонил от поработителей родную советскую землю.

Сейчас я живу и работаю в Бресте, в городе, где для меня, как и других, дорог каждый камень, каждый дом, каждая улица. И когда я смотрю, как хорошеет любимый город, как преображаются родная Брестчина и Советская Белоруссия, как из года в год крепнет вся наша социалистическая Родина, радостно становится на сердце: отстояв Отчизну в жестоких боях от нашествия врагов, мы сделаем ее самой прекрасной страной на планете.

Литературная запись С. Маслюкова .

Сергей Иванович Сикорский, Герой Советского Союза

(1907–1960)

В 1939–1941 годах секретарь Брестского ОК КП(б)Б. С первых дней Великой Отечественной войны — организатор партизанского движения на Витебщине. С марта 1943 года — уполномоченный БШПД по Брестской области, секретарь подпольного обкома КП(б)Б, командир Брестского соединения партизан.

В январе 1944 года полковнику С. И. Сикорскому было присвоено звание Героя Советского Союза. Награжден тремя орденами и четырьмя медалями.