А Крупенников - Буг в огне [Сборник]

Отбираю группу, с которой идем в Старое Село.

— Товарищи, — говорю бойцам, — в деревне вести себя достойно. Надо помнить: местное население — наша опора.

— Понятно, товарищ командир, не подведем, — ответили бойцы.

Глядя на них, понял, что это не просто слова, в них выражена верность долгу, понимание обстановки.

Пошли. Высланная вперед разведка донесла, что немцев в селе нет. Ребята разошлись по дворам. Мы были уверены, что жители покормят и дадут продуктов для товарищей. Я зашел в хату посреди села. В избе у русской печки суетилась молодая женщина, напротив, на широкой лавке вдоль стены, сидел заросший бородой черноволосый мужчина. Он сумрачно окинул меня взглядом и отвернулся.

— Здравствуйте, — приветствовал я нелюбезных хозяев. В ответ они что-то буркнули невнятное.

— Разрешите сесть.

— Чего спрашивать, места хватает, садись, — указал мне мужчина на лавку.

От такого приема, скажу откровенно, я растерялся. С чего начинать, о чем говорить с этим человеком, который даже смотреть не хотел. Кто он? Что за человек? Но вот он повернулся ко мне.

— Что ж, лейтенант, уходите? — И во взгляде я прочел не злобу и даже не осуждение — прочел сожаление. Вот оно что! — воспрянул я духом.

— Да вот мы… — замялся я, искоса поглядев на женщину.

Незнакомец, видно, понял, обратился к ней:

— Слышь, сестра, сходи позови Бориса.

Как только за его сестрой захлопнулась дверь, он быстро представился.

— Чернак я, Михаил Никитович, председатель сельсовета. Говори, что хотел сказать.

— Остаемся мы. Ну, группа нас, военных, моя рота, пограничники со мной и другие.

— Подожди, как остаетесь, где остаетесь, говори толком, — оживился Михаил Никитович.

— Да в лесу же остаемся, будем воевать партизанскими методами. Только вот трудно с продовольствием, боеприпасами.

— Так это же здорово, дружище, чего ты сразу не сказал. Мы вас всем обеспечим. Да и сами вольемся в ваш отряд. Понимаешь, лейтенант, нам тут, в селе, долго не просидеть. Старые подпольщики, советские работники — все в лес подадимся. Идемте к Борису, не будем ждать.

Михаил Никитович направился огородами, я — улицей. Когда пришли в хату к Борису Чернаку, там уже был Яков Кухта, а вскоре прибыл еще один мужчина.

— Это наш учитель Николай Швайко, член Компартии Западной Белоруссии, — представил его Михаил Никитович. — Во времена буржуазной Польши как политический двенадцать лет сидел в тюрьме.

Мы быстро нашли общий язык. Договорились, что встречаемся у маяка в старосельском лесу.

Вечером дозорные услышали тарахтенье повозок.

— Товарищ лейтенант, какие-то подводы едут.

— Много?

— Не видно пока.

— Пусть приблизятся, может Чернак. Он, по-моему, мужик надежный.

Мы затаились. Подводы подъехали вплотную.

— Тпру! — остановил первый. — Михаил Никитович, должно быть, тут, а ребят что-то не видать.

— Мы здесь, товарищи, — вышел я, убедившись, что это как раз те, кого мы ждали.

Подошел Чернак.

— Принимай, лейтенант, поддержку. Четыре подводы с продуктами и 15 человек — депутаты тут, счетовод наш колхозный Данила Манец — все к тебе.

— Спасибо, Михаил Никитович. Теперь живем.

Посовещались, посоветовались, все обсудили.

А в первых числах июля мы установили связь с активом деревень Франополь, Озяты, Антоново, Радваничи.

Однако в самом отряде у нас пока не все ладилось. Группа была разношерстная, многие друг друга не знали, и некоторые стали уходить. Те, что стремились перейти линию фронта, уходили на восток. Но были и просто неустойчивые. Недели через две-три осталось 86 человек — пулеметчики моей роты и пограничники. Но они явились тем ядром, которое скоро вновь стало обрастать, пополняться новыми людьми.

Особенно радостной была встреча с Александром Федоровичем Селивоником. С ним я познакомился еще в 1940 году, когда находился в укрепрайоне. Александр Федорович работал тогда в Радваничском сельсовете. Теперь Александр Федорович свел меня со своим братом Иваном Федоровичем и секретарем Каменица-Жировецкого сельсовета Николаем Йосиком.

Через месяц мы себя чувствовали так, как будто долгие годы жили среди местного населения.

В конце июля в отряд пришел доктор С. Т. Ильин. Ему помог наш связной Иван Александрович Гаврилюк. С доктором договорились, что будет направлять в отряд надежных людей. Где-то через месяц С. Т. Ильин пришел с Зинаидой Ивановной Южной. Договорились о связях с брестским подпольем. А скоро пришли комсомольцы Игорь Гринкевич и Сергей Трубецкой.

Это был период становления отряда. Прежде всего мы обзавелись несколькими радиоприемниками. Записывали сводки Совинформбюро и размножали их. Михаил Чернак принимал меры для обеспечения отряда боеприпасами. Их возили из брестских фортов, а из 8-го форта шли обозы с винтовками, пулеметами, патронами, гранатами. Неоценимую помощь оказали в этом Надя Бобкова, Феня Тронкина и другие. Особо о Галине Николаевне Костенко из Черниговской области. Жена офицера 125-го стрелкового полка, она поселилась в деревне Черняны и была нашей разведчицей, Это была женщина необыкновенной красоты. Немцы так и вились вокруг нее, где бы она ни появлялась. Однажды произошел такой случай. Галина Николаевна несла чемодан, наполненный гранатами. Вдруг на одной из улиц к ней подходит немецкий офицер. Сердце ее упало, но она берет себя в руки, улыбается.

— Гутен таг, э… как это… здравствуйте, по-русски, — остановил ее офицер. — Я хочу задайт один вопрос.

Галя поставила чемодан, чтобы не заметил фашист, что тяжело, да и дух перевести.

— Здравствуйте, — ответила она, сияя улыбкой.

— Почему такой красивый фрейлейн несет чемодан, э… как это…

— Сама.

— Да, да, сама, — осклабился офицер, довольный. — Давайт ихь помогу.

— Ой, нет! Что вы, что вы! Он не тяжелый. — Галя схватила чемодан.

— Найн, я буду помогайт, — настойчиво повторил офицер, берясь за ручку чемодана.

Делать нечего. Женщине пришлось уступить. И офицер добросовестно тащил чемодан, не подозревая, что несет гранаты партизанам. Нес до самого поселка Тришин, где Галя наконец смогла отделаться от не в меру любезного провожатого.

В августе 1942 года отважная разведчица была расстреляна фашистами вместе со 120 другими советскими людьми. Похоронена в деревне Малиновка Чернянского сельсовета.

В июне — сентябре 1941 года мы продолжали пополнять запасы боеприпасов. Каждый день приносил новые связи, расширял наши возможности. В августе 1941 года мне стало известно, что в Старое Село прибыл бывший польский осадник пан Кенсицкий. Я его хорошо знал до войны по Бресту. С его дочкой дружил Федя Шмелев, и мне довелось не раз бывать в гостях у Кенсицкого. И вот решаю попробовать восстановить связи, могут пригодиться. Иду в село. Вызываю к себе пана. Войдя в хату, гость остановился в изумлении.