Сара Брэдфорд - Лукреция Борджиа

Джованни Сфорца дорожил своим браком и Лукреци-ей: ведь она являлась важнейшим звеном, связывавшим его с папой, тем более что с его точки зрения ситуация, в которой он оказался, становилась все опаснее. Король Ферранте Неаполитанский в январе скончался, а 22 марта 1494 года Александр объявил, что инвеститура Неаполитанской короны произойдет не в пользу Карла VIII, как того требовал французский король, а в пользу сына покойного короля Ферранте, Альфонсо, герцога Калабрии, и короновать его будет кардинал Хуан Борджиа. Теперь вторжение французов в Италию стало неотвратимым. Весной 1494 года Сфорца чувствовал себя страшно неловко. В письме патрону Лодовико он рассказал о своем разговоре с папой:

Вчера Его Святейшество сказал мне в присутствии монсеньера (Асканио): «Ну, Джованни Сфорца! Что ты можешь мне сказать?» Я ответил: «Святой отец, все в Риме считают, что Ваше Святейшество заключило соглашение с королем Неаполя, врагом Миланского герцогства. Если это и в самом деле так, то я оказываюсь в затруднительном положении, так как я служу и Вашему Святейшеству, и государству, которое я упомянул [Милан]. Если все так и пойдет, то и не знаю, как я смогу служить одной стороне, не подводя другую… Я прошу Ваше Святейшество определить мое положение, потому что не хочу нарушать данные мною обязательства как Вашему Святейшеству, так и высокочтимому правителю Милана…

Александр с холодком ответил, что выбирать, кому служить, следует самостоятельно. Несчастным правителем Пезаро хотели управлять и папа, и миланский герцог. Асканио в шифрованном письме написал брату о сложившейся обстановке. Папа хотел, чтобы Милан заплатил ему за предоставление кондоты. Асканио посоветовал Джованни в интересах семьи Сфорца пожить в Пезаро, подальше от давления папы.

Желая угодить обеим сторонам, Джованни старался сохранять нейтралитет. 18 апреля 1494 года он ответил на послание Хуана Гандийского, с которым был давно дружен. Поблагодарив его за письмо (Хуан выражал в нем радость по случаю теплого приема, оказанного другу понтификом), Джованни сообщил, что отправляется в Пезаро: надо, мол, привести в порядок дела, провести смотр наемных отрядов, заплатить солдатам. Известил также, что Лукреция едет вместе с ним. В постскриптуме, дабы подсластить пилюлю, пообещал добыть у короля Неаполя сицилианских лошадей. которыхХуану давно хотелось заполучить. В следующем месяце Александр VI делает очередной блестящий ход — женит в Неаполе сына Жофре Борджиа на дочери Неаполитанского короля, и на детей Александра лавиной обрушиваются деньги и титулы. Новый король Альфонсо в день своей коронации (8 мая) подарил Хуану Борджиа принципат Трикарио, графства Каринола, Кьярамонте, Лаурия и другие земли, каждая из которых приносила доход 12 тысяч дукатов в год. Через три дня после коронации отпраздновали свадьбу Жофре и внебрачной дочери Альфонсо, принцессы Санчи. Невеста была старше жениха по меньшей мере на три года. «Он вступил в супружеские отношения с сиятельной донной Санчей, и все прошло как нельзя лучше, хотя ему всего лишь тринадцать лет». Так Александр написал Хуану.

Хотя Хуан и исполнил супружеский долг и жена его теперь была беременна, поведение его по-прежнему отличалось экстравагантностью, и Александру, осыпавшему сына деньгами и новыми титулами, это весьма не нравилось. Всепоглощающая любовь папы к деньгам и недвижимости заметна на примере такого письма Хуану:«… поверенные спокойно и быстро переписали на твое имя принципат Трикарио, графство Каринола, Кьярамонте и Лаурия, а также все другие твои земли. Все они, в соответствии с их описаниями, принесут еще больший доход, чем обещал король, легко соберут тебе более 12 тысяч полновесных дукатов». Вскоре Александр, добившийся в жизни всего сам, придет в ярость, узнав, как легко сын транжирит его средства.

Хуан затосковал по семье, ему хотелось вернуться в Рим, и это видно по его письму Лукреции, находящемуся в архивах Валенсии (письмо, судя по всему, так и не отправлено):

Мне страстно хочется услышать о тебе весточку, я так давно не получал от тебя писем. Ты и представить себе не можешь, сестренка, какую радость доставляют мне твои письма, я так тебя люблю. Сделай милость, напиши мне, успокой. Вот и герцогиня, моя жена, жалуется на тебя за то, что ты не отвечаешь на все написанные нами письма. Она требует, чтобы мы заставили тебя писать. Жена сейчас беременна, на седьмом месяце. Вот уже два года, как я уехал. Я написал Его Святейшеству, чтобы он позволил мне приехать, и день ото дня жду его распоряжения… Передаю привет правителю Пезаро, моему дорогому брату, а также госпоже Адриане и госпоже Джулии…

Приблизительно в то же время (сентябрь 1494) он послал похожее письмо Чезаре. Умолял, чтобы брат вступился за него перед папой, просил выслать за ним галеры, чтобы уехать в Италию. «Каждый день для меня словно год. Я все жду кораблей, которые Его Святейшество обещал в скором времени за мною прислать…»

Несмотря на сложную политическую ситуацию, Джованни Сфорца был все еще в хороших отношениях с Борджиа: в мае Александр разрешил Лукреции, Адриане и Джулии в первый раз приехать в Пезаро. В замке Святого Ангела есть личные бумаги понтифика, они хранились в архивах более ста лет. Документы эти показывают, как сильно зависел папа от «своих женщин», видно, как горячо любил он Лукрецию и прекрасную молодую любовницу. Дамы приехали в Пезаро 8 июня. Был сильный ливень, но приняли их тепло. В письме отцу Лукреция сообщила, что им отвели «прекрасный дом со всеми удобствами и окружили заботой». В тот же день написала и Адриана, расхваливая Пезаро и предупредительность тактичного хозяина, исполнявшего все пожелания дам. Обе женщины встревожились, однако, из-за известия, принесенного им господином Франческо. Они узнали от него об опасном положении, в котором оказался Александр, и дело было даже не в чуме, а в профранцузски настроенном окружении (в особенности опасен был Колонна). «Господин Франческо подтвердит вам, — писала Лукреция, — мы поняли, что в настоящее время дела в Риме идут плохо. Мы все огорчены, что вы. Ваше Святейшество, вынуждены там находиться. Умоляю вас, уезжайте, а если не хотите уехать, то по крайней мере будьте осторожны, берегите себя. Не сочтите мои слова за бесцеремонность, я просто слишком люблю вас. Знайте, Ваше Святейшество, что душа моя не будет покойна, если я не буду получать о вас известий». Адриана ее поддержала. Она выражала озабоченность в связи с тем, что Александр остался в Риме перед лицом грозившей ему опасности. Со своей стороны она заверила папу, что беспокоиться ему не следует, потому что дамы (Лукреция и Джулия) послушно выполняют все его предписания и во всем поддерживают друг друга. Орсино, который, должно быть, сопровождал свою неверную жену в Пезаро, также просил передать наилучшие пожелания Его Святейшеству. Джулия Арагонская, представительница многочисленной королевской семьи Неаполя, рассказала о приеме и празднествах в Пезаро, где она, Джованни, Лукреция и Джулия Фарнезе танцевали, поражая толпу великолепными нарядами. Но при этом она заверила Александра, что, несмотря на внешнее безудержное веселье в Пезаро, его женщины считают дни, когда снова будут вместе с ним. Упомянула она и своего брата, кардинала Луиджи Арагонского. Луиджи был так доволен переговорами папы с новым королем Неаполя, что ему даже показалось, «будто папа снова сделал его кардиналом». Похоже, ни одна женщина, когда-либо писавшая Александру, не могла удержаться, чтобы не выпросить у него какую-нибудь для себя услугу. Четыре дня спустя Джулия Арагонская обратилась к понтифику и попросила, чтобы он даровал ее брату место недавно убитого епископа. В постскриптуме она намекнула на задание, данное ей папой. Можно не сомневаться: он попросил ее приглядывать за Джулией Фарнезе, которую папе не терпелось увидеть как можно скорее. Александр написал Адриане длинное письмо. В нем он спрашивал, когда дамы намерены вернуться и будет ли их сопровождать Джован-ни Сфорца, или же он останется в Пезаро. Ожидал он их в конце июня — начале июля и готов был вернуться в Рим, чтобы лично встретить. Он предполагал, что Джованни Сфорца останется в Пезаро и будет вместе с кондотьерскими отрядами защищать государство, а вот женщинам оставаться там нежелательно: того и гляди, нагрянут французы.