Александр Таланов - Братья Дуровы

Комнаты имеют свои названия.

— Вот «Азиатская…»— говорит хозяин дома.

С таким же основанием ее можно было бы назвать «Европейской». И тут навалены книги и бумаги. В углу инкрустированный перламутром неустойчивый столик, на нем севрская ваза, грозящая вот-вот упасть. На полу и стенах до потолка — мягкие ковры. Статуи каких-то греческих богинь с изумлением глядят на стоящего напротив святочного русского деда. Невдомек, почему комната «Азиятская»?

Хозяин показывает другие комнаты, утверждая, что они в стиле рококо, жакоб, китайском, декадентском, древнерусском.

— Теперь пройдем в музей…

Посетители следуют за своим радушным гидом по крутой, многоступенчатой лестнице из белого камня. Террасами она спускается в обширный сад. Там в зелени деревьев спрятался средневековый замок с зубчатыми башнями — музей.

С обеих сторон лестницы нависают деревья со зреющими сочными плодами слив, яблок, груш. Нижняя терраса упирается в фонтан — зеленую лягушачью голову, из которой бьет вода. Рядом на дереве надпись: «Только фонтан бьет снизу вверх, обычно бьют сверху вниз».

По песчаному дну ползают черепахи, и на их панцирях надписи: «Наша конка», «Городское хозяйство», «Просвещение», одна только с двумя буквами — «Г. Д.»

— Что означают буквы? — спрашивает гимназистка.

— «Государственная Дума» или «Господин Дуров», как вам угодно… — смеется Анатолий Леонидович.

Подошли к замку. Грозно глядят бойницы. На самой высокой башне герб Воронежской губернии — золотая гора, с вершины которой из серебряного кувшина изливается тоже серебряная вода, в стену замка вделан каменный кувшин, из него струится вода, падая на уступы искусственных скал, и пропадает где-то в расщелине.

Афишка-объявление из дома-музея A. Л. Дурова в Воронеже.

Музей начинается с галереи картин, писанных художником Анатолием Дуровым. Картины развешаны в нишах. Сюжеты их разные: горные пейзажи Кавказа, лазурное море, деревушка, занесенная снегом, дорога с одиноко бредущим человеком, железнодорожный путь, сквозь ночную тьму светятся два огненных глаза мчащегося паровоза, маяк на пустынной скале среди бушующего моря посылает вдаль спасительный луч.

Картины своеобразны по технике исполнения. Все они, от маленьких пейзажей до больших ландшафтов, писаны на стекле. Притом то, что находится на переднем плане, вылеплено из особой мастики и сливается с фоном, писанным масляными красками на обратной стороне стекла. Таким живописным приемом художник добился отличной перспективы, рельефности, прозрачности воздуха и, в результате, силы впечатления.

В отдельном зале картины В. Верещагина, В. Маковского, И. Шишкина, А. Бенуа, В. Поленова и других выдающихся художников.

Среди скульптур обращает на себя внимание большой портрет Льва Толстого работы А. Шервуда.

У входа в зал, в котором собраны всякие редкости, надпись:

Анатолий Леонидович рад посетителям и охотно показывает саркофаг с древней египетской мумией; целый набор рогов — крохотных, гигантских, извилистых, ветвистых; чучела зверей, птиц, рыб, змей, коллекции экзотических бабочек. Немало места занимают и предметы, найденные при археологических раскопках, — старинное оружие и исторические документы.

В музее хранятся этнографические редкости, которые Анатолий Леонидович бережно собирал во время своих странствований по российским окраинам, Сибири, Ближнему и Дальнему Востоку.

Прихотлива фантазия Анатолия Леонидовича Дурова.

— Кто не боится, прошу заглянуть в иной мир… — предлагает он с загадочной улыбкой.

Афишка-объявление из дома-музея А. Л. Дурова в Воронеже.

По узкой лестнице со скользкими ступенями посетители сходят в подземелье, тускло освещенное электрическими лампочками. Веет сыростью могилы. И тут на стенах «философские» изречения, вроде: «Наш путь короток — от метрик до некролога», «Не так опасно споткнуться, как обмолвиться», «Жить осталось немного — надо торопиться работать».

Посетители, робея, спускаются все ниже. Направо и налево попадаются глубокие ниши с полочками и на них мрачные сентенции: «Рано или поздно, всяк попадет на свою полочку».

«Смотрите вниз!» — слышат посетители и отшатываются. Там в глубоком колодце лежат белые кости…

Нет, скорее отсюда наверх, к свету, к жизни!

Какой контраст! Только что побывавшие в мрачном подземелье, вдруг оказываются в воздухоплавательном отделе музея. Тут интересные снимки и модели воздушных шаров и аэропланов различных систем. И, главное, модель аэроплана, на котором в 1910 году Анатолий Леонидович совершил полет над Воронежем с Иваном Заикиным, бывшим борцом, ставшим авиатором.

Всем известен острый ответ Дурова на вопрос губернатора, заданный ему после полета: «Какие ваши впечатления?» — «Когда я летел вверх, ваше превосходительство, то испытывал восторг оттого, что уносился от земных друзей в небеса. А когда глянул вниз, то пришел в восторг оттого, что полиция и губернатор показались мне еле заметной мелочью…» — «Вот новый случай вам поострить…»— холодно заметил начальник губернии.

У выхода из музея еще одна надпись: «Уйти отсюда не спешите, таков совет вам добрый мой, и на террасе отдохните пред тем, как вам идти домой». Отчего не послушать доброго совета и не посидеть на террасе в чудесном саду с пышными клумбами цветов. Тут есть чем полюбоваться и чем поинтересоваться. На столе лежит тетрадь в дорогом кожаном переплете. Это путевой альбом Анатолия Леонидовича, в который друзья и поклонники его таланта писали на память.

На первой странице стихотворная запись самого владельца альбома. Что поделать, у него непреодолимая слабость к подобным сентенциям:

Трудно представить большее смешение имен, рангов, чинов и положений тех, кто писал «на память» в путевой альбом Анатолия Леонидовича Дурова. Наглядное свидетельство широкого признания и известности.

Уже на первой странице соседствуют имена особ, удивительно различных по характеру своей деятельности, таких, как маг и чародей оперетты и эстрады М. Лентовский и чуть не объявленный святым отцом православной церкви протоиерей Иоанн Кронштадтский.

Художник И. Айвазовский написал акварелью свой излюбленный сюжет — море, а рядом адвокат Н. Карабчевский — шутливые стишки. Писатель В. Гиляровский тоже оставил стихотворное послание, а Ф. Шаляпин свою фотокарточку с дружескими словами.