Юрий Галенович - Сталин и Мао [Два вождя]

Мао Цзэдун на словах выражал свое дружелюбие. На деле он, во-первых, не выполнял своих обещаний помогать Советскому Союзу в его Великой Отечественной войне и, во-вторых, настраивал своих сторонников на постоянную конфронтацию с Москвой, со Сталиным, на постоянную подозрительность к Москве и к Сталину; при этом внутри КПК дело было поставлено таким образом, что сторонники Мао Цзэдуна могли доказывать свою верность Мао Цзэдуну только при условии, что они проявляли на словах и на деле враждебность и подозрительность по отношению к СССР.

Сталин в этой ситуации считался с реальным положением дел и стремился к тому, чтобы удерживать Мао Цзэдуна хотя бы на формально благожелательных в отношении СССР позициях. (Попутно отметим, что такие коллизии в наших двусторонних отношениях повторялись и повторяются до сих пор.)

П. П. Владимирову было также известно, что в июле 1941 года Москва обратилась к КПК с просьбой сорвать концентрацию японских войск у советской границы; «особенно важно нарушать нормальное движение на железных дорогах»…

Эту просьбу, а также и другие — руководители КПК не выполнили. [29] Там же. С. 57.

П. П. Владимиров констатировал, что для руководителей КПК «важно, что есть возможность отсиживаться в Особом районе. А какой ценой куплена эта возможность и где решается теперь будущее мирового революционного движения, им безразлично. Это факт». [30] Там же. С. 58.

29 июля 1942 года П. П. Владимиров записал в своем дневнике: «Председатель ЦК КПК (Мао Цзэдун. — Ю. Г. ) отзывается о советских руководителях пренебрежительно. Так, об И. В. Сталине, не скрывая презрения, заявил: “Он не знает и не может знать Китая, однако лезет обо всем судить. Все его так называемые положения о нашей революции — вздорная болтовня. И в Коминтерне болтают то же самое”.

У председателя ЦК КПК весьма смутное представление о Советском Союзе, все понятие о котором заключается для него в одном слове — “республика” — и больше ничего.

Председатель ЦК КПК никогда в Советском Союзе не бывал и, по-моему, даже щеголяет этим.

О Советском Союзе у него самое искаженное представление, очевидно, сформировавшееся не без влияния Кан Шэна.

И что самое удивительное, он никогда нас не расспрашивает о Советском Союзе. Все, что происходит в нашей стране, для него лишено интереса. Его интересует только обстановка на советско-германском фронте.

В разгар битвы под Москвой в октябре-декабре прошлого (1941 г. — Ю. Г. ) года председатель ЦК КПК заявил: “Вот Сталин доболтался, дальше некуда! Вот поглядеть бы, как этот вождь болтает сейчас там, в Москве”»… [31] Там же. С. 63.

30 августа 1942 года Мао Цзэдун в разговоре с П. П. Владимировым, у которого в Китае появилось и китайское имя Сун Пин, «выпытывал»: «“Сталин — революционер? А любит красный перец?.. Настоящий революционер обязательно ест красный перец”… Он отхлебнул из кружки и заметил: “Александр Македонский наверняка обожал красный перец. Он великий человек и революционер в своем деле. И Сталин, конечно, ест перец. Ешь перец и ты, Сун Пин. Давай, если ты революционер”…

Мао Цзэдун не морщась закладывал в рот стручок за стручком, сдабривая их глотками ханжи. Надо отдать должное: пьет он изрядно и не теряет контроля над собой». [32] Там же. С. 80.

Из Москвы для ориентировки П. П. Владимирову были направлены документы Коминтерна 20-3 0-х годов. Очевидно, телеграммы П. П. Владимирова создали у Сталина ощущение, что его связной способен сообщать важные сведения о Мао Цзэдуне, который как бы «раскрывался» в моменты, когда СССР приходилось трудно во время войны с Германией, и проявлял свои подлинные настроения. Фактически Сталин нацеливал в это время П. П. Владимирова на критическое отношение к деятельности Мао Цзэдуна.

П. П. Владимиров отмечает, что «власть над армией — вот что было целью Мао Цзэдуна». У Мао Цзэдуна нет военного таланта. По собственному признанию Мао Цзэдуна, одной из любимых книг его молодости была «Великие герои мира». Он в восхищении перед знаменитыми завоевателями, царями и всеми, кто сумел утвердиться на вершине «человеческой пирамиды»… [33] Там же. С. 87.

15 сентября 1942 года П. П. Владимиров писал в своем дневнике: «Все здесь в Яньани убеждает меня, что скрытые подспудные политические процессы в руководстве КПК вступили в новую фазу. Эта политическая фаза стимулируется ослаблением роли Коминтерна в результате мировой войны и тяжелым положением Советского Союза». [34] Там же. С. 89–90.

В сентябре-октябре 1942 года П. П. Владимиров, основываясь на собственных фронтовых наблюдениях, констатировал, что война КПК с японскими захватчиками «носит ярко выраженный пассивный характер. Это не война регулярной армией, а война партизанскими отрядами.

Невольно складывается такое впечатление, что 8-я НРА выжидает итоги столкновения фашистской Германии с Советским Союзом и что здесь, в Особом районе, равнодушны к борьбе советского народа.

Руководство КПК не принимает сколько-нибудь эффективных мер по связыванию японских экспедиционных сил на севере страны. Это бесспорный факт. Все просьбы Москвы к руководству КПК любым путем помешать японцам готовиться к войне против СССР остались без последствий.

Доктрина Мао Цзэдуна: война на сохранение собственной живой силы, отнюдь не на истребление захватчика. Осуществляется сие за счет ослабления сопротивления врагу и сдачи новых территорий.

Из поездки на фронт я вынес твердое убеждение в том, что руководство КПК сражаться с японцами не намерено, а войну рассматривает как благоприятный момент для создания своих баз. И не своими силами, а силами противоборствующих сторон: японцев и гоминьдановцев.

Японцы наносят поражение гоминьдановцам — власть центрального правительства колеблется. В этот район сразу проникают части 8-й НРА. Если надо, они добивают своих соратников по единому антияпонскому фронту, но власть захватывают.

Отступая перед захватчиками, Мао Цзэдун ищет случая поживиться на столкновениях войск центрального правительства и японцев. В условиях народного горя, бедствий, неисчислимых жертв, покорения страны фашистами — тактика более чем коварная…

О какой интернациональной политике тут говорить, ежели для Мао Цзэдуна и собственный народ — всего лишь материал в борьбе за власть! Кровь, страдания, беды миллионов для него понятия абстрактные.

О, роль личности в истории! Как хрестоматийно просто мы порой толкуем ее!» [35] Там же. С. 93–95.

Из наблюдений П. П. Владимирова следовало, что Сталин был хорошо знаком с Мао Цзэдуном как политиком и человеком уже по описаниям своего представителя в Яньани.