Юрий Галенович - Сталин и Мао [Два вождя]

Выше уже упоминалось о том, что в 1936 году член руководства КПК Ван Цзясян, работавший тогда в Коминтерне, перед отъездом в Яньань был принят Г. М. Димитровым и Д. З. Мануильским. При этом Д.З. Мануильский, сославшись на мнение Сталина и Исполкома Коминтерна, поручил Ван Цзясяну уведомить ЦК КПК о том, что Москва признает Мао Цзэдуна в качестве вождя Коммунистической партии Китая. Весьма характерно, что Г. М. Димитров лишь молча присутствовал при этом, сам не проронив ни слова.

Это вовсе не означает, что между Сталиным и Г. М. Димитровым были некие существенные разногласия по проблемам КПК и относительно Мао Цзэдуна. Просто Сталин (да, очевидно, и Г. М. Димитров) пришел к выводу о неизбежности такого шага в целях поддержания своего собственного авторитета для КПК, хотя здесь Сталин был лишь вынужден мириться с реальным положением в КПК. Подчеркнем еще раз, что такое сообщение представителю КПК передал не лично Сталин и даже не Г. М. Димитров, а лишь Д. З. Мануильский. (Об этом мне довелось услышать от человека, которому рассказывал об этой сцене присутствовавший при ней Ван Мин.)

Судя по воспоминаниям П. П. Владимирова, которые сохранились в памяти его сына, беседа с Г. М. Димитровым перед отъездом в Китай произвела на П. П. Владимирова большое впечатление.

Дело было в том, что оба они исходили из необходимости в первую очередь защищать интересы СССР и ВКП(б). При этом они оба понимали, что руководители КПК делятся на две части. Одни готовы считать себя членами одного общего отряда коммунистов Земли и исходить из того, что защита и сохранение СССР, особенно в условиях Второй мировой войны, — это первостепенная задача и первое условие успехов коммунистического движения в других странах; другая часть руководителей КПК отделяла себя от СССР и ВКП(б), Коминтерна и полагала, что они должны заботиться главным образом о своих интересах, в этой связи они хотели бы только «доить» СССР в своих интересах.

В этой связи представляется уместным сказать о том, что все первые лица нашей страны (и СССР, и России) заинтересованы в защите интересов своей страны. Эти интересы обеспечиваются, в частности, поддержанием нормальных мирных отношений с Китаем. Более того, при необходимости возможны в разных формах союзные отношения с Китаем в целях отпора угрозе интересам и той и другой страны. Ради поддержания такого рода, по крайней мере внешне, нормальных и мирных отношений с Китаем лидеры нашей страны готовы идти на всевозможные шаги и действия. Вместе с тем все наши первые лица понимали и понимают в разной степени, что Китай способен на акции, враждебные в той или иной степени по отношению к нашей стране. Не допустить таких акций, защитить свою страну — эта задача существует наряду с первой, уже указанной задачей, то есть с сохранением и поддержанием нормальных мирных отношений с Китаем, всегда, но она находится по временам на первом плане, но по большей части в тени.

Что же касается тех должностных лиц нашей страны, которые на практике осуществляют внешние сношения с Китаем, то среди них можно выделить две категории людей. Причем эти должностные лица могут находиться на любых самых высоких постах, исключая только пост высшего руководителя страны.

Одна категория — это люди, которые на первый план ставят интересы своей страны, защищают интересы своей страны. Другая категория должностных лиц — это люди, которые, по сути дела, подлаживаются к мнению китайской стороны, готовы в той или иной степени идти на ущемление интересов своей страны. Должностные лица, относящиеся к первой категории, в большей мере ориентируются на защиту национальных интересов. Должностные лица, относящиеся ко второй категории, ориентируются на поиски компромисса в отношениях с китайскими руководителями, причем за счет ущемления интересов своей страны.

Г. М. Димитрова и Сталина объединяла забота о защите интересов СССР, России. П. П. Владимиров был твердым сторонником именно этой линии в политике.

По свидетельству Ю. П. Власова, «к сожалению, высокая общая культура и идейная убежденность оказывались уже тогда скорее исключением — многие известные деятели проявляли на своих государственно-партийных постах и узость, и ограниченность, и патологическую склонность к интригам и подозрительности. Отец вспоминал встречи с другим работником, тоже, можно сказать, первой величины, — секретарем ЦК по международным делам. Наивность его вопросов и рекомендаций, порой и явное невежество до последних дней жизни вызывали у отца презрение и насмешку, но все это происходило уже позже, когда отец стал генеральным консулом в Шанхае, а затем — послом в Бирме. Отец едко замечал:

— И все достоинства лишь в длинном росте…

Воспоминания о желчности, вельможной распущенности и служебной неосведомленности этого руководителя международной политики, будущего многодесятилетнего члена Политбюро, даже спустя годы оскорбляли отца, погружая в угрюмую задумчивость на долгие часы. То был Суслов.

Без преувеличения, Димитрову Владимиров обязан и жизнью (ее продлением до сорока восьми лет), и пониманием задач там, в Москве, на решение которых он так неожиданно для себя вышел, и не только пониманием, но и деятельной поддержкой. Димитров оказался его опорой в Москве. Без поддержки на таком уровне немыслимой оказалась бы сама попытка овладения всей совокупностью вопросов, неразрывно сплетенных в яньаньском узле».

В Яньани П. П. Владимиров возглавлял группу из шести, а затем из трех человек, считая его самого. Примерно через год после его прибытия в Яньань в группе наметилось размежевание. Кое-кто попытался из карьерных соображений подставить под удар Москвы П. П. Владимирова. «С их точки зрения, радиограммы начальника группы об обстановке в высших партийных органах КПК, особенно критическая оценка председателя КПК, давали достаточно убойного материала. И впрямь, Мао Цзэдун — авторитетнейший деятель международного революционного движения, член высших международных организаций, лидер китайской революции. А кто такой Владимиров? Как смеет какой-то батальонный комиссар совать нос в подобные “сферы”? Ведь двое руководителей группы на протяжении почти пяти лет до него ничем подобным себя не обременяли, скрупулезно следуя инструкциям: изучению японского военного присутствия в Маньчжурии и Северном Китае — и только».

В конце 1943 года из Яньани в Москву улетели трое из членов группы. В Яньани остались всего трое: хирург Орлов, радист Риммар и Владимиров — по-прежнему начальник группы.

«Несколько человек из группы, уже в Москве, составляют доклады на превышение полномочий Владимировым, его политическую близорукость, вредную поддержку Ван Мина, вмешательство и занятие делами, совершенно не входящими в круг его обязанностей! Особенно беспощадно разоблачителен некто А. Если бы он знал, что ему готовит судьба! Он забыл китайскую поговорку: если ты собрался мстить — не забудь вырыть вторую могилу. Поговорка исполнилась буквально, но только с задержкой…