Юрий Галенович - Сталин и Мао [Два вождя]

Мы считаем, что не следует отказываться от иностранного займа и от торговли с капиталистическими странами при определенных условиях. Все дело в том, чтобы условия займа и торговли не налагали таких экономических и финансовых условий на Китай, которые могли быть использованы для ограничения национального суверенитета демократического государства и для удушения национальной промышленности”…

Еще более четко Сталин высказался на этот счет во время заседания Политбюро 27 июля 1949 года, когда комментировал доклад Лю Шаоци: “Вы не должны беспокоиться о получении признания со стороны империалистических государств, тем более по поводу того, как они к вам относятся. У вас есть хорошая линия поведения — торговля с империалистическими странами. У них уже начался экономический кризис. Я полагаю, это ускорит признание. А сейчас с ними надо торговать”… Все эти мысли совпадали с уже упоминавшимся высказыванием Сталина о том, что основная задача Китая — противостояние империализму.

Такое, мягко говоря, не самое позитивное отношение Сталина к установлению дипломатических отношений между Китаем и империалистическими державами определяло и мой подход к этому вопросу. Не буду скрывать, любые шаги КПК в этом направлении вызывали обостренную реакцию. Это и понятно — ведь в разгаре была “холодная война”. В качестве примера нашего тогдашнего отношения к этой проблеме могу привести свой доклад, который я представил Сталину в декабре 1949 года, после того, как приехал вместе с Мао в Москву. В разделе двенадцатом, посвященном проблемам внешней политики, сообщалось:

“Вы (то есть И. В. Сталин) советовали, что новому правительству не следует отказываться от установления дипломатических отношений с капиталистическими государствами, включая Америку, если эти государства официально откажутся от военной, экономической и политической поддержки Чан Кайши, гоминьдановского режима в целом.

Между тем, несмотря на то, что Англия и Америка активно поддерживали и поддерживают Чан Кайши, руководство ЦК КПК до ноября 1949 г. было заражено иллюзиями быстрого признания этими странами Народной Республики Китай.

Как отражение этих настроений Лю Шаоци и Ли Лисань высказались против участия в конференции профсоюзов азиатских стран Японии, Индии и др., подвластных или связанных с англо- американским блоком, для того чтобы не вызвать раздражения со стороны Америки и Англии…

В плане таких же настроений находится и отрицательное отношение Чжоу Эньлая к посылке групп советских специалистов в Шанхай и Тяньцзинь, поскольку в этих пунктах сосредоточены большие экономические интересы Америки и Англии.

Подобные настроения являются результатом давления на ЦК со стороны буржуазных демократов и других капиталистических элементов внутри страны, которые желали и желают скорейшего признания Америкой и Англией нового Китая для того, чтобы, опираясь на империалистические государства, китайская буржуазия могла предотвратить дальнейшую демократизацию Китая и не допустить укрепления и расширения дружбы между Китаем и Советским Союзом”…

Опасения такого рода возникали и позднее, уже во время пребывания Мао в Москве. У меня было устойчивое впечатление о том, что китайцы особенно озабочены вопросом о признании со стороны США, что они рассчитывают на скорое признание. В январе 1950 года в беседе со мной Мао Цзэдун заявил, что допустить дипломатические миссии в Китай они хотели бы лишь после заключения с Советскими Союзом Договора о дружбе, военно-экономическом и политическом союзе, о кредите, о торговле и других.

“Опираясь на договоры с Советским Союзом, мы могли бы, — заявил Мао, — немедленно приступить к пересмотру и аннулированию неравноправных договоров, заключенных чанкайшистским правительством с империалистическими странами”.

О содержании этой беседы я доложил Сталину. По моему мнению, Мао в этой беседе торопил Советский Союз отказаться от всех своих интересов в Китае и в зависимости от этого ставил вопрос о пересмотре и аннулировании неравноправных договоров, заключенных чанкайшистским правительством с империалистическими странами. Он уклонялся от предъявления США условий отказа от поддержки Гоминьдана и режима Чан Кайши, высказанных в советах Сталина.

Таким вот был наш общий подход к этой проблеме. Теперь — о конкретных вопросах. Сначала — об изоляции американского консула в Шэньяне.

Еще перед освобождением этого города встал вопрос о том, как быть с иностранными консульствами, в частности с американским. Китайцы обратились ко мне за советом. По моим сведениям, консульство располагало мощной радиостанцией, там находился американо-чанканшистский разведцентр, за его стенами отсиживались непосредственно участвовавшие в боях с НОА военные советники. Никаких официальных указаний или специальных установок на сей счет я не имел и потому выразил свое личное мнение. Я посоветовал: генеральное консульство США в Мукдене блокировать и его сотрудников не выпускать. Всем другим консульским работникам жестко ограничить право выезда, а при выездах установить сопровождение. Если у китайских товарищей есть уверенность в том, что в ряде мест имеются и продолжают работать радиостанции, произвести их изъятие.

После этого Мао Цзэдун отправил телеграмму Сталину, спрашивая совета о том, как быть с американским генконсульством. Мао писал, что товарищ Ковалев советовал изолировать консульство от внешнего мира и отобрать радиостанцию, но мы-де не решились. Особенно его волновал вопрос о конфискации радиостанции — ведь для этого пришлось бы вступить на территорию консульства. {Просим Ваших указаний, как нам поступить}, — так заканчивалась телеграмма. Сталин попросил рассказать эпизод в подробностях, а когда я закончил, то спросил, по какой причине я посоветовал изолировать только консульство, но не радиостанцию. Я ответил: “Заметил у китайских товарищей занятную тенденцию — они не хотят ссориться с американцами, хотят, чтобы ссорились мы. Лично я на их месте поступил бы с консульством в Мукдене так, как поступают на войне с вражеским штабом. Но советовать этого китайцам не хотел, они ж потом сошлются на мой совет”.

Сталин рассмеялся и одобрил мою позицию. На телеграмму Мао он отвечать не стал.

Вообще у нас складывалось впечатление, что китайцы слишком уж деликатно действуют в отношении американцев. Вызывало, например, удивление то, что они не предприняли никаких шагов по изгнанию военного флота США из порта Циндао. Китайцы делали вид, что не замечают присутствия в их территориальных водах и на китайской земле американского флота и их баз.

Теперь о контактах Лейтона Стюарта с китайскими представителями. Здесь хотел бы прежде всего подчеркнуть, что с Мао Цзэдуном у нас были доверительные отношения, мы с ним обсуждали самые острые вопросы вполне откровенно, и своих подходов к установлению отношений с капиталистическими странами он от меня не скрывал. У меня сохранилась ученическая тетрадь, в которой я законспектировал содержание беседы с Мао 24 апреля 1949 года — сразу же после того, как НОА форсировала Янцзы. Мао тогда, в частности, сказал следующее: