Сергей Кремлёв - Ленин в 1917 году

И это был лишь один из многих подобных сборов имущей сволочи — Ленин писал о них как о компании «торгово-промышленных Кит Китычей, Рябушинских, Бубликовых, Терещенок и Кº» (В. И. Ленин. ПСС, т. 34, с. 159). Российские промышленники и банкиры представляли собой слой самых настоящих врагов народа!

Вот, например, не раз поминавшийся в 1917 году Лениным горный инженер Пётр Пальчинский, по оценке Ленина — «верный слуга и защитник Кит Китычей» (В. И. Ленин. ПСС, т. 34, с. 183). Оставшийся в России Пальчинский был расстрелян как вредитель в 1929 году, и американский профессор Лорен Грэхэм изображает его всего лишь «идеологом технократии», «невинной жертвой сталинского террора». Однако Пальчинский имел возможность проводить свои «технократические» идеи в жизнь ещё в 1917 году — когда был товарищем министра торговли и промышленности в правительстве Керенского. И даже раньше, когда руководил капиталистическим синдикатом «Продуголь» и был тесно связан с банковскими кругами.

Но вот как он «технократствовал» в 1917-м…

5 мая создано коалиционное министерство, в которое входит Пальчинский. Оно обещает контроль и даже организацию производства.

16 мая даже меньшевистско-эсеровский Петроградский Совет требует немедленного государственного регулирования производства, и тут же министр Коновалов уходит в отставку, а Пальчинский начинает саботировать все меры контроля.

В Донбассе создаётся катастрофическая ситуация. Не большевистская, а проправительственная газета «Новая жизнь» сообщает: «Безвыходный круг — отсутствие угля, отсутствие металла, отсутствие паровозов и подвижного состава, приостановка производства. А тем временем уголь горит, на заводах накопляется металл, когда там, где он нужен, его не получишь».

Донецкий комитет через Советы солдатских и рабочих депутатов организует анкету (всего лишь анкету!) о количестве металла. Промышленники жалуются, и товарищ министра Пальчинский запрещает «самочинные контрольные комиссии». Правительственных же комиссий этот «технократ» не назначает, зато срывает все попытки учёта и регулирования.

Возмущение настолько велико, что Пальчинского удаляют из правительства, обеспечив «хлебное местечко» губернатора Петрограда с доходом в 120 тысяч рублей. И в качестве такового Пальчинский организовывал в конце октября 1917 года оборону Зимнего дворца.

Итак, «Кит Китычи» Рябушинские, их политические агенты Пальчинские и прочие готовили события «под себя». Керенский при этом, хотя и вёл дело тоже к военному перевороту, рассчитывал сохранить руководящие позиции.

2 (25) июля 1917 года Временное правительство ввело — пока лишь на фронте — смертную казнь. При дивизиях были учреждены военно-по… ах, пардон, — военно-«революционные» суды, приговоры которых вступали в силу немедленно и безоговорочно после опубликования. Это была, безусловно, мера не укрепления армии — как о том заявлялось, а мера по превращению армии в послушный инструмент властей для подавления народных выступлений.

11 (24) августа состоялось заседание ЦК партии кадетов. Член ЦК, экономист А. А. Мануилов (1861–1929), бывший ректор Московского университета, «временный» министр просвещения, заявил там: «Уговорами управлять нельзя… Остаётся утвердить власть на физической силе». (Замечу в скобках, что после Октября 1917 года Мануилов эмигрировал, но позднее вернулся в СССР и преподавал в советских вузах.)

Депутат III и IV Государственной думы П. П. Герасимов тоже не миндальничал: «Некому даже залить улицы кровью», а А. И. Джевилегов возражал: «В войске есть элементы, на которые можно будет опереться диктатуре. Страна жаждет порядка: она идёт до царя…»

«До царя» шла, конечно, не страна, а «правые». Но и они имели в виду не реставрацию непопулярного Николая, а нечто покруче.

12 (25) августа под председательством Керенского в Москве с большой помпой открылось Государственное совещание, длившееся по 15 (28) августа. Открывая Совещание, Керенский предупредил, что он «железом и кровью» раздавит все попытки сопротивления правительству.

На Совещание съехалось около 2500 человек, в том числе 488 депутатов Государственной думы всех созывов, 313 от кооперации, 150 от торгово-промышленных кругов и банков, 147 от городских дум, 118 от земств, 117 от армии и флота (подавляюще — офицерство), 129 от Советов крестьянских депутатов и 100 меньшевиков и эсеров от Советов рабочих и солдатских депутатов.

Определился окончательно и русский то ли Кавеньяк, то ли Бонапарт — генерал Корнилов. Совещание чествовало его взахлёб, офицерьё носило генерала на руках, а правые газеты объявили человеком, «способным навести порядок».

В своём выступлении 13 (26) августа Корнилов потребовал приравнять тыл к фронту. Имелось в виду, конечно, не уравнение фронтового и тылового пайка, а введение смертной казни, уже восстановленной на фронте, и для тыла.

Корнилов настаивал на введении в промышленности военного положения с запретом митингов и забастовок, на что не решался даже царь.

Соответственно, как для крупных собственников, так и для особо кровавых правых эсеров типа кокаиниста Савинкова, Корнилов становился если не кумиром (кумир — это для юнкеров, прапорщиков и поручиков), то — знаменем.

В выступлениях на Совещании генерала Каледина, монархиста Шульгина, кадета Милюкова и прочего «сиятельного» сброда была заявлена та же программа действий: ликвидация Советов, упразднение солдатских комитетов, введение смертной казни в тылу, военная дисциплина на фабриках и заводах, подавление самовольных захватов помещичьих земель и т. д.

Церетели от имени ЦИКа заявил о поддержке Совещания.

У Совещания имелся и ещё один нюанс — было оглашено специальное послание президента США Вильсона, который обещал «временной» России всемерную поддержку, призывал к фактической расправе с революцией и манил 5-миллардным займом во имя продолжения войны.

В конце июля Керенский через французского министра иностранных дел Камбона зондировал отношение Вильсона к идее международной конференции для обсуждения возможности сворачивания войны. Вильсон тогда отмолчался, но архивы хранят черновик Вильсона, отпечатанный им самим на портативной машинке: «Надо бы найти способ это предложение отвергнуть».

(Уткин А. И. Дипломатия Вудро Вильсона. М.: Междунар. отношения. 1989, с. 161.)

Накануне Совещания Сталин в передовой в «Рабочем и солдате» от 8(21) августа, расставляя точки над «i», писал:

«…развитие контрреволюции вступает в новую полосу — от «разгромов и разрушений» она переходит к «законному руслу» «конституционного строительства». Контрреволюция опасается созыва Учредительного собрания, где большинство будет у крестьян, и ищет выход в организации Московского совещания, объявив его «общенациональным собором», — резюмировал Сталин, указывая, что «при таких условиях совещание… неминуемо превратится в орган заговора контрреволюции».