Дмитрий Пучков - Красный шторм. Октябрьская революция глазами российских историков

Да. Наиболее близким к Троцкому флотским военспецом стал контр-адмирал Василий Михайлович Альтфатер, который принадлежал к сливкам российского военного сообщества. Он одним из первых среди адмиралов перешел на сторону советской власти и участвовал в брестских переговорах в качестве эксперта. В Бресте он написал Троцкому любопытное письмо, в котором признался: «До сих пор я служил лишь потому, что считал нужным быть полезным России. Я не знал вас и не верил вам. Даже теперь многое мне непонятно, но я убедился — вы любите Россию, более чем многие из наших».

Это он так брестские переговоры истолковал?

Да, и, кстати говоря, это имело основания. Есть воспоминания царского генерала Александра Александровича Самойло, который сделал в советское время вполне успешную карьеру. Он отмечает, что Троцкий во главе советской делегации смотрелся энергичным переговорщиком и часто ставил в тупик немецкого начальника штаба Восточного фронта Макса Гофмана. По словам Самойло, ему пришлись по сердцу жесткие пикировки Троцкого с немецким генералом. Правда, Александр Александрович оговаривается, что другой член делегации, большевик Михаил Покровский, тут же разъяснил ему, как пагубна для переговоров горячность Троцкого. Но, возможно, эта оговорка Самойло придумана уже постфактум, когда Троцкий считался однозначно отрицательным персонажем. А вообще-то Лев Давидович был великолепным полемистом, и не генералу Гофману было тягаться с ним в словесных баталиях.

Конечно, Троцкий умно вел себя с представителями старого генералитета. Он всячески демонстрировал к ним уважение. Но и кадровые военные почувствовали в Троцком начальника: вроде бы человек в штатском, а перед ним вытягиваются полковники. Старые генералы в целом хорошо относились к нему. И это тем удивительней, что против Троцкого работали антисемитские предрассудки, укорененные в офицерской среде русской армии и флота. Недавно мне довелось читать воспоминания офицера, уволенного из флота в 1906 году. О нем говорили, что он выпадает из кают-компании, так как защищает студентов и требует, чтобы жидов называли евреями. В 1906 году это делало офицера флота белой вороной. И понятно, что к 1917 году мало что изменилось. А тут вдруг военным министром становится еврей Троцкий с ярко выраженными семитскими чертами внешности. И тем не менее…

Если мы посмотрим на то, кто командовал соединениями Красного флота, то увидим, что в основном это старые адмиралы: Александр Павлович Зеленой — на Балтике, Андрей Семенович Максимов — на Черном море, Александр Васильевич Немитц, который одно время возглавлял все силы Красного флота и который будет участвовать еще в Великой Отечественной войне. Ряд адмиралов занимал различные посты в штабах. Большая часть адмиралитета русского дореволюционного флота оказалась у красных.

Как вы думаете, с чем связана такая позиция адмиралитета?

Я бы сказал, что сыграл роль ряд факторов. С одной стороны, это следование в фарватере матросской массы, которая тянулась к большевикам и Советам. Вторая причина в том, что с началом интервенции у флота появился внешний враг. Так, на Балтике возникли англичане, а память о том, что англичане — это противники, была на флоте довольно сильной: до Русско-японской войны Британия считалась главным потенциальным соперником России на море. Выросли поколения русских морских офицеров, которые готовились к войне с Англией, и наконец она произошла.

Боевые действия на Балтийском море в ходе интервенции были очень интенсивными. В августе 1919 года британцы планировали уничтожить основные силы Балтфлота неожиданной атакой торпедных катеров на Кронштадт. Это нападение было отражено, но наш флот понес потери.

Напомню малоизвестный факт, что первая в истории победа русской подводной лодки над боевым кораблем противника произошла именно во время отражения английской интервенции: 31 августа 1919 года подлодка «Пантера» потопила английский эсминец «Виктория» в Финском заливе. Спустя несколько дней еще один эсминец, «Верулам», подорвался на советском минном заграждении. Красный флот на Балтике победил английский. И в этом была заслуга многих старых офицеров, которые вступили в Красный флот, чтобы бороться с внешними захватчиками.

Третьей причиной можно считать разумную политику Троцкого, который декларировал, что честная служба делает бывшего офицера другом советской власти. Кстати, большевики необязательно гнали офицерство на поля Гражданской войны: они как раз давали возможность избежать участия в ней, предлагая работу в учебных заведениях или в комиссиях по осмыслению опыта Первой мировой войны. Эта работа приносила зарплату, паек и относительно прочное положение.

Кроме того, сказывался территориальный фактор. Базой Балтийского флота стал Петроград, потому что Гельсингфорс и Ревель оказались за границей. В городе на Неве находилось до 65 % всего бывшего флотского офицерства. Отсюда до белых еще нужно было добраться. И если бежать в Архангельск было вполне реально, то пробраться в Сибирь к Колчаку или на юг к Деникину оказывалось технически очень сложно. Не говоря уже о том, что, скорее всего, это означало бросить семьи и отказаться от стабильного куска хлеба, который приносила служба на Красном флоте. Наконец, бои Гражданской войны разворачивались преимущественно на суше, поэтому морской офицер понимал, что в профессиональном плане у белых он окажется где-то на десятых ролях.

Ну и наконец, еще одно немаловажное обстоятельство: белые далеко не всегда с распростертыми объятиями встречали тех, кто бежал к ним из советской России. Например, в деникинской армии существовало четкое разделение на первопоходников (тех, кто участвовал в отчаянном Ледяном походе Корнилова на Кубань) и всех остальных, примкнувших к уже сложившемуся белому движению. Причем офицеры в возрасте и при хороших чинах, пришедшие позднее, ясное дело, претендовали на командные должности. А молодежь, которая прошла Ледяной поход, не видела оснований подчиняться полковникам, пересидевшим его в теплых квартирах где-нибудь в Ростове-на-Дону. Уже одно это создавало напряжение. А уж если офицер послужил до этого красным…

Итак, бежать далеко, риск большой, непонятно, что тебя ждет. Даже для откровенно антисоветски настроенных флотских офицеров по всему выходило, что лучше сидеть на месте. Тем более что постоянно ходили слухи, будто большевики вот-вот падут, а на их место придут старые офицеры, которые возродят флот. Может быть, даже Колчак, который вообще «свой». Так что смысла срываться нет.

А в советском флоте сохранялись атавизмы сословного отношения со стороны бывших строевых офицеров, которые остались с красными?