Теодор Гладков - Коротков

То был первый случай , когда коммуниста казнили не за уголовное преступление или измену Родине, а всего лишь за «принадлежность» к оппозиции, иначе говоря, за инакомыслие . Хотя, по сути дела, никаким оппозиционером Блюмкин конечно же не был. Всего через несколько лет оная принадлежность, действительная или липовая, станет самым страшным преступлением…

Сотрудники центрального аппарата ОГПУ, особенно Иностранного отдела, пребывали в состоянии шока. Споров, конечно, в коридорах не было, все понимали, что это опасно, что смертный приговор, явно не адекватный допущенному служебному и партийному проступку, есть не что иное, как жестокое предостережение. Оно означало, что отныне малейшее отклонение от так называемой «генеральной линии» партии, то есть указаний лично Сталина, будет приравнено к государственной измене.

Поскольку никаких разъяснений по делу Блюмкина официально дано не было, Коротков же его лично не знал, к тому же был беспартийным, и даже той скудной информацией, которую довели до сотрудников — членов ВКП(б), не обладал, то своей позиции в данном вопросе не имел. Просто принял к сведению, хотя определенное недоумение и ощущал.

Лиза Горская вскоре вышла замуж за видного разведчика-нелегала Василия Зарубина и уехала с ним в длительную командировку за кордон. Горская была не только очень красивой, но талантливой и образованной женщиной. Достаточно сказать, что кроме родного она свободно владела пятью иностранными языками. Со временем Зарубина и сама выросла в крупную разведчицу.

И с Василием Михайловичем, и с Елизаветой Юльевной Короткову впоследствии предстояло не только служить в одном ведомстве, но в разные годы совместно решать определенные задачи.

В 1929 году Коротков еще свято верил в мудрость партии и непогрешимость Сталина. Сомнениям места не было — главным для него в конечном счете всегда оставалось чувство долга перед страной, которое отождествлялось с преданностью партии и ее вождю. Не следует забывать еще одно обстоятельство (а это применительно к чекистам то и дело упускается из виду, в ряде случаев — умышленно). Еще 17 сентября 1920 года В. Ленин подписал постановление Совета Труда и Обороны, по которому сотрудники ВЧК приравнивались во всех правах и обязанностях к военнослужащим РККА. (Ранее они считались обычными совслужащими, могли, к примеру, быть мобилизованы в армию.) Это означало, что чекисты помимо всяких ведомственных и партийных инструкций безоговорочно подчинялись всем жестким требованиям воинской присяги и воинской дисциплины.

Как в любом советском учреждении, в ОГПУ серьезное значение придавалось общественной работе сотрудников, в те годы далеко не столь, очевидно, бесполезной, как в последующие. В 1930 году Саша Коротков был принят кандидатом в члены ВЛКСМ (тогда в молодежной организации, как и в партии, существовал кандидатский стаж), а в следующем году стал полноправным комсомольцем. Это автоматически означало увеличение числа всякого рода общественных поручений. Одно время Коротков работал на «фронте ликвидации неграмотности». Да, в то время среди бойцов войсковых подразделений, а также технических служащих еще имелись и совсем неграмотные или едва умеющие читать по складам.

Затем Александра Короткова, а также еще нескольких его сверстников комитет комсомола назначил пионервожатыми. Многие старые чекисты, знавшие Короткова не только по службе, рассказывали автору, что Александр Михайлович очень любил детей и собак, готов был часами возиться с малышней и четвероногими друзьями. Потому вожатым оказался добросовестным. В подтверждение автор обладает, можно сказать, свидетельством из первоисточника.

Дело обстояло так. В большом Кисельном переулке располагалась школа номер 50 имени В. Р. Менжинского. Большинство учащихся в ней были детьми живших по соседству сотрудников ОГПУ. Естественно, комсомольская организация ОГПУ взяла над школой шефство. Многие молодые чекисты, в том числе Александр Коротков, Иван Агаянц, Александр Езерский, Николаи Рюмин в своих подшефных классах помогали проводить тематические пионерские сборы, а затем и комсомольские собрания, рассказывали ребятам о международном и внутреннем положении, устраивали экскурсии, ставили любительские спектакли, в качестве судей участвовали в спортивных соревнованиях, в случае надобности «подтягивали» отстающих по трудным предметам учебной программы.

Именно по причине общего пристрастия к спорту запомнила своего классного вожатого — Сашу Короткова Зоя Зарубина, дочь Василия Михайловича от его первого брака. Впоследствии Зоя даже стала мастером спорта по легкой атлетике, чемпионкой СССР среди девушек. Вышло так, что годы спустя, уже в период Великой Отечественной войны, Зоя Васильевна, уже сама сотрудник НКГБ и НКВД, имела прямые контакты с полковником Коротковым по службе.

Ныне профессор, доктор филологических наук З. В. Зарубина в разговорах с автором тепло вспоминала о том, как интересно и весело проводили пионеры лето в пионерлагере «Отдых» близ Прозоровки, как разводили костры, организовывали походы и военные игры, как помогали колхозникам на прополке овощей… Пионервожатые-чекисты работали на грядках наравне с подшефными ребятами, держались с ними как с младшими товарищами.

В 1932 году комсомольца Короткова приняли кандидатом в члены ВКП(б). Так случилось, что в кандидатах ему довелось пробыть целых… семь лет. Это объясняется тем, что в те годы проводилась очередная «чистка» партии и прием в ВКП(б) был временно приостановлен. К тому же несколько лет Коротков провел в продолжительных загранкомандировках, где пребывал на нелегальном положении и, естественно, заниматься оформлением своего членства в партии возможности не имел.

К моменту приема в кандидаты (кандидатство все же неформально рассматривалось как принадлежность к ВКП(б), кандидаты имели право участвовать во всех мероприятиях партячейки с совещательным голосом) Коротков уже прошел ступеньки помощника оперуполномоченного, а затем и оперуполномоченного Иностранного отдела ОГПУ, получив наконец заветный «мешок». Тут требуется некоторое пояснение. Каждый оперативный сотрудник ИНО и в самом деле получал небольшого размера мешок, сшитый из брезента невероятной толщины и прочности, вроде того, из которого шились куртки и брюки московских пожарных. По окончании рабочего дня сотрудник складывал в него все свои бумаги и документы. Незашитая сторона этого своеобразного сейфа имела несколько петель, через которые пропускалась стальная цепочка. Сотрудник затягивал горловину мешка этой цепочкой и запирал ее на секретный замок. Завершив эту процедуру, он сдавал мешок в канцелярию закордонной части и получал его обратно на следующее утро. Секрет замка был кроме владельца мешка известен только начальнику закордонной части.