Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Гнет податей и повинностей обрекал крестьян на примитивное существование: неурожаи периодически приводили к массовым голодовкам и эпидемиям в целых провинциях. Гарантией физического выживания крестьян в этих условиях было, как ни парадоксально, то же самое бюрократическое государство, гнет которого обрекал деревню на нищету: в голодный год спасти крестьян могла лишь раздача зерна с государственных складов. В отличие от западноевропейского крестьянина времен позднего средневековья, раннечосонские крестьяне не могли рассчитывать на то, что бегство в город избавит их от нищеты и зависимости: ни автономных городов, ни сильной и независимой цеховой или гильдейской организации Корея XV–XVI вв. не знала. Бедность, зависимость и безысходность способствовали развитию у крестьян иллюзий, надежд на «доброго батюшку-государя» и «честных чиновников», способных якобы положить конец произволу и коррупции.

В соответствии с конфуцианским идеалом «поощрения земледелия», торговцы — также относившиеся к свободным простолюдинам — стояли ступенькой ниже крестьян в официальной иерархии. Сосредоточением торговли, как и при Корё, была столица. В то же время и в бывшей корёской столице, Кэсоне, ставшей теперь провинциальным городом, сохранились сильные коммерческие традиции. Торговцы Чосона делились на две группы с различным положением: привилегированное меньшинство крупных столичных коммерсантов, тесно связанное с государственной властью и ведущими фигурами двора, и большинство средних и мелких торговцев без «привилегированного доступа» к власти. Приближенное к бюрократической верхушке меньшинство крупных дельцов — прежде всего владельцы шести крупнейших торговых фирм — имело возможность зарабатывать на поставках двору и ведомствам жертвенной утвари и различных необходимых продуктов, а также на откупах. Прерогативы этих «придворных фирм» в торговле наиболее важными видами товаров (рыбой, шелком, холстом) были ограждены системой монополий. Взамен коммерческой олигархии приходилось выплачивать крупные налоговые сборы, не говоря уж о подношениях влиятельным бюрократам и придворным (служивших для последних существенным источником дохода).

С другой стороны, мелкие и средние торговцы регулярных налогов не платили, но жестко контролировались существовавшим с корёских времен Ведомством Столичных Рынков ( Кёнсисо ), которое имело право проверять меры и весы, устанавливать максимальные цены на ряд ключевых продуктов. Торговцы могли быть мобилизованы на отработку трудовой и прочих повинностей, а также были обязаны снабжать припасами войска в военное время. Среди них выделялись «сидячие торговцы» столицы и крупных городов (владельцы постоянных лавок), и бродячие торговцы ( побусан — «те, кто носят товар на спине или голове»), разносившие ремесленные изделия по ярмаркам- чанси в мелких городах и селах. Торговый люд раннего Чосона был организован в подобие региональных гильдий с ограниченными правами и не имел самоуправления, его зачатки появятся лишь несколькими веками позже, с активизацией коммерции и расширением сферы товарно-денежных отношений. Ранний Чосон, как и предшествовавшее ему Корё, находился по развитию торговли и денежного обращения на низком уровне, значительно отставая от Китая. Чосонское правительство — прежде всего из желания поправить собственные финансы — выпускало в обращение медную монету ( чосон тхонбо — «обращающееся сокровище Чосона») и даже пыталось внедрить в оборот бумажные деньги. Эта попытка была безуспешной. Даже медная монета не пользовалась, как и при Корё, особенной популярностью: основным средством обмена оставались шелк, ткань и рис.

Более ограниченна, чем при Корё, была внешняя торговля. Это было связано с проводившейся Минской династией изоляционистской политикой, а также и негативным отношением корейских неоконфуцианцев к международным торговым связям, рассматривавшимся как канал утечки ресурсов. Если торговлю с Японией вели получавшие особое разрешение корейские и японские купцы, то обмен с Китаем шел в основном через переводчиков- чунъинов , сопровождавших посольства к Минскому двору. Строго запрещался вывоз драгоценных металлов (широко экспортировавшихся при Корё) и камней, а также оружия и прочих железных изделий. Торговля с арабами, делавшая в свое время Корё частью мусульманской торговой сети в Евразии и Северной Африке, при Чосоне прекратилась. В целом, мощный бюрократический организм, рассматривавший с конфуцианских позиций торговлю как помеху в налоговой эксплуатации крестьянства (ведь мелкие и средние торговцы регулярных налогов не платили) и «дезорганизатора» натуральной экономики, был непреодолимым препятствием на пути развития торговых связей, как внутренних, так и внешних. Если опиравшиеся, в том числе, и на городские слои западноевропейские монархические режимы начали с XV–XVI вв. поощрять не только внутреннюю, но и заокеанскую экспансию формирующейся буржуазии (тем самым положив начало складыванию мировой капиталистической системы), то контроль раннечосонской бюрократической системы над торговлей и торговцами искусственно задерживал развитие внутреннего рынка и товарно-денежных связей в Корее, обрекая в перспективе страну на роль сырьевой периферии капиталистических центров.

Выше, чем торговцы, стояли лично свободные ремесленники — в силу того, что их государство могло эксплуатировать более эффективно. В то же время значительное число ремесленников относилось к париям- чхонминам — наиболее угнетенному слою населения. Примерно 2800 сеульских казенных ремесленников 130 специальностей было приписано к тридцати столичным ведомствам (прежде всего — Министерству Общественных Работ) и, находясь на казенном содержании, выполняло государственные заказы, изготавливая оружие, ткани, предметы дворцового обихода (фарфор, и т. д.). Кроме того, еще более 3000 мастеров трудилось на казенные учреждения в провинции. В свободное время казенные ремесленники могли работать на заказ, но продажа их продукции облагалась налогом. Во многих случаях казна подвергала зависимых ремесленников ужесточенной эксплуатации, искусственно завышая нормы и не оставляя время для «доходных промыслов» на стороне. Особенно безграничной была эксплуатация в отношении казенных ремесленников из числа чхонминов , приниженное сословное положение которых делало их беззащитными. Правительство — исполняя функции, принадлежавшие в средневековой Европе ремесленным цехам, — регламентировало производство, требуя следования признанным образцам и ограничивая нововведения.