Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Большие изменения привнесла война и в систему обороны, равно как и в политическую жизнь. В условиях практического развала старых «пяти корпусов» правительство срочно приступило к формированию боеспособных отборных частей по минскому образцу. Костяком отборных корпусов чосонской армии должны были стать части, находившиеся в подчинении основанного в 1593–1594 гг. Управления Боевой Учебы ( Хуллён Тогам ) — более четырех тысяч стрелков и пушкарей, лучников и копейщиков. Воины этих частей — набиравшиеся из самых разных слоев населения, включая как янбанов , так и освобожденных рабов, — были профессионалами, получавшими от государства содержание и жалованье. В провинции в то же время создавался целый ряд полупрофессиональных стрелковых частей, скажем, состоявшая из рабов и беднейших крестьян Согогун , где бойцам давали регулярную военную подготовку, не отрывая их полностью от земледелия. Распространение воинской службы и на низшие, неполноправные слои простолюдинов говорило о серьезном ослаблении средневековых сословных барьеров. В административных вопросах усилилось влияние выделенного в особый правительственный совещательный орган Департамента Пограничной Охраны ( Пибёнса ), в заседаниях коллегий которого стали участвовать как ведущие военачальники, так и руководители основных министерств и ведомств. Практически в условиях внешней опасности Департамент начал подменять собой Верховный Государственный Совет, давая, в частности, военным чинам несколько больший вес в политической жизни. В среде гражданского чиновничества как во время войны, так и после ее окончания доминировала в основном «северная» партия — ученики Чо Сика, из среды которых выдвинулось значительное число известных партизанских лидеров. Придя к власти, «северяне» быстро раскололись на несколько более мелких группировок. «Межпартийная» и межгрупповая борьба играла в политической жизни противоречивую роль, замедляя и затрудняя процесс принятия важных решений, но в то же время и сдерживая коррупцию и фаворитизм за счет взаимного контроля членов противоборствующих группировок друг за другом.

Ситуация серьезно изменилась в правление сына Сонджо, Кванхэгуна (посмертного имени не получил; 1608–1623). Сильный и умелый политик, на плечах которого практически лежало руководство страной в период Имджинской войны, Кванхэгун немало сделал для решения насущных социально-экономических и политических проблем, развития корейской культуры. С 1608 г. в столичной провинции Кёнги, где голод и злоупотребления чиновников вызвали в 1607 г. крупный крестьянский бунт, начал осуществляться Закон о Едином Налоге ( Тэдонбоп ), согласно которому поземельный налог и все существовавшие до того подати натурой были заменены подворным обложением по твердому, единому для всех тарифу. Единый подворный налог было разрешено выплачивать не только рисом, но также полотном или деньгами, что стимулировало развитие торговли и денежного обращения. В течение XVII в. Закон о Едином Налоге был постепенно распространен на всю страну. Развитие контактов с Японией и Китаем обогатило корейское сельское хозяйство и быт: из Китая как раз в этот период был заимствован красный перец, а из Японии — привнесенный туда европейцами табак. С целью укрепить расшатанные войной закон и порядок, пресечь уклонение от уплаты налогов был восстановлен раннечосонский закон о «именных дощечках» — своеобразных «внутренних паспортах» дальневосточного абсолютизма, ношение которых укрепляло контроль бюрократии над населением. Для пополнения опустошенных войной библиотек государственные типографии издавали несравненно большее, чем ранее, количество литературы, в том числе популярные толкования конфуцианских классиков на корейском языке, способствовавшие повышению образовательного уровня масс, сближению «низовой» культуры с господствовавшей конфуцианской культурой верхов. В 1610 г. была издана «Энциклопедия корейской медицины» ( Тоный погам ) великого медика Хо Джуна, насущно необходимая для лечения больных в условиях сопровождавших послевоенные голодовки частых эпидемий. Наконец, в ситуации, когда возглавляемое ханом Нурхаци чжурчжэньское (маньчжурское) государство начало серьезно угрожать Минской империи, Кванхэгун проводил искусную «двойную» политику, оказывая военную помощь формальному «сюзерену» Кореи — Минской династии, — но в то же время тайно приказывая корейским солдатам уклоняться от активного участия в боях и ведя сложные переговоры с маньчжурами за спиной Минов. Целью дипломатических маневров Кванхэгуна было избавить обескровленную войной страну от нового иноземного нашествия.

Однако политическая опора Кванхэгуна была весьма слабой — его поддерживала лишь одна из группировок «северян», получившая название «большой северной партии». Остальные янбанские группировки — как многие «северяне», так и весьма влиятельные в чиновничьей среде «западные», — активно нападали на политическую линию Кванхэгуна, обвиняя его, в том числе, в «неблагодарности» по отношению к Минам, пришедшим Корее на помощь в Имджинской войне. Реалистичная внешняя политика Кванхэгуна, видевшего серьезную возможность захвата маньчжурами власти над ослабленным Китаем, столкнулась с конфуцианским догматизмом его противников, принципиально презиравших «северных варваров». В конце концов, Кванхэгун и его сторонники попытались сломить оппозицию авторитарными диктаторскими методами, устроив жестокую «чистку» в чиновничьей среде и физически уничтожив ряд противников, в том числе и старших членов государевой семьи, что в корне противоречило господствовавшим конфуцианским нормам. Однако как жестокость правящей «большой северной партии», так и сопровождавшееся многочисленными фактами коррупции монопольное пребывание ее верхушки у руля государственной власти возбудили в янбанской среде всеобщее недовольство. В итоге группа заговорщиков, возглавлявшаяся несколькими членами «западной» партии, смогла без особенного кровопролития устроить государственный переворот, казнить руководство «большой северной партии», отправить Кванхэгуна в ссылку, и посадить на трон его племянника, известного под посмертным именем Инджо (1623–1649). Новый государь пришел к власти под лозунгом поддержки Минов в борьбе с «маньчжурскими варварами», что, учитывая слабость Минов и явные успехи маньчжуров, сулило Корее новые разорительные войны.

Придя к власти путем переворота, Инджо столкнулся с теми же проблемами, что и Кванхэгун, но пытался решать их несколько иными путями. Если в экономике и социальной политике курс Кванхэгуна был продолжен без особых изменений (продолжалось внедрение Закона о Едином Налоге в южных провинциях, жестко контролировалось соблюдение закона о ношении «именных дощечек», и т. д.), то в политике Инджо попытался предотвратить приведшую Кванхэгуна к краху концентрацию власти в руках одной группировки. На должности выдвигались как «попутчики» победителей-«западных» — «южане», так и члены «малой северной партии», хотя ключевые должности все же резервировались за «западными». Политика эта, однако, наталкивалась на многочисленные препятствия. Прежде всего, как почти всегда происходило в «межпартийной» борьбе в позднесредневековой Корее, победители-«западные» почти сразу же раскололись на две новые группировки, одна из которых выступала за бескомпромиссно жесткую политику по отношению ко всем остальным «партиям», и прежде всего «северянам». Стремление государя сохранить взаимный контроль и баланс столкнулось со стремлением сильнейшей группировки монополизировать максимальное число постов, неизбежным в условиях растущей конкуренции внутри численно увеличивавшегося янбанского сословия. Затем, практическая монополия нескольких лидеров «западных» на влияние при дворе вызвала крайнее недовольство у одного из практических организаторов переворота, военного чиновника Ли Гваля, поднявшего в 1624 г. мятеж и неожиданно быстро занявшего столицу. Впервые в истории Чосона мятеж вынудил государя бежать в провинцию. Выступление Ли Гваля, подавленное с большим трудом и крайней жестокостью, показала, сколь непопулярен был режим «западной партии»: целый ряд чиновников присоединился к мятежникам, а население столицы встретило их с почти что с восторгом. В народе были популярны сатирические песни, обличавшие «старых господ» («большую северную партию») и «новых господ» («западных») как представителей «одной жадной своры», ничем не отличавшихся друг от друга. Показал первоначальный военный успех выступления и слабость не сумевшей защитить столицу правительственной армии. Встревоженный Инджо основал особое ведомство по обороне столичной провинции и заново перестроил ряд крепостей в окрестностях Сеула, но, как показало последовавшее вскоре за мятежом первое маньчжурское нашествие, всего этого было совершенно недостаточно.