Григорий Фишер фон Вальдгейм - Описание курицы, имеющей в профиле фигуру человека

Второй вопрос : Родилась ли так эта курица, или оторвали у нее нос, когда она была цыпленком?

— Я думаю, что она так и родилась: ибо природа хотя и простым образом устроила клюв, но столь тесно соединила его с челюстями, коих роговая часть составляет только покрышку, что весьма трудно отнять эту часть, не причинивши смерти птицы. — Сверх того было бы весьма трудно изъяснить, каким образом эти переломленный части остались покрытыми мясом там, где вовсе онаго не бывает: ибо оторвавши нос, необходимо должно было бы оторвать часть челюстей и языка. Стороны челюстей чрез то были бы удалены одна от другой, и конец языка весьма трудно было бы вылечить, по той причине, что язычная кость при каждом движении раскрывала бы рану. Наконец птица должна бы была умереть с голоду прежде, чем все сии части могли быть вылечены. Но ежели и допустить возможность сего столь мало вероятнаго излечения, то и теперь видны бы были следы этого, именно рубцы или ранки. — Но, кажется, что части сии натурально соединены между собою: язык короток, мясист и длиною почти с язычную кость, коея и очертание видеть можно. — На нёбе примечаются некоторыя морщинки, но их никоим образом нельзя сравнивать с зубами. Может быть мне возразят, что цыпленок, образовавшийся в яйце без клюва, не мог бы разбить твердой и известковой скорлупы, чтобы выйти из онаго. Я на сие ответствую, что действительно клюв часто служит птенцам для разбития скорлупы яйца; но чаще случается, что сия скорлупа растрескивается по длине от величины и движения цыпленка; ибо весьма часто находят растреснувшуюся скорлупу и в то время, когда цыпленок еще заключен бывает во внутренней перепонке или оболочке, содержащей его вместе с окружающими жидкостями. О таких цыплятах можно сказать, что они родятся в сорочке.

Третий вопрос : Особенная фигура этой курицы не предзнаменует-ли чего нибудь сверхъестественнаго? — Совсем ничего. Лучшее, — не редко случается находить несовершенных цыплят, наиболее же в тех местах, где высиживают искуственною теплотою. Бывают из них такия, у которых нет клюва, крыльев, одной или обеих ног; но сохранять их не стараются, потому что жизнь их сопряжена с величайшими трудностями и зависит почти единственно от особливых попечений человека. Бывают также цыплята, имеющие образование, подобное образованию этой курицы; около десяти лет тому назад в Польше показывали курицу, подобную нашей.

Последний вопрос : Как разсуждают о сем явлении натуралисты? — Натуралисты почитают оное уклонением природы или уродом. — Уродом, уродливостию вообще называется в натуральной истории и в анатомии всякое естественное органическое тело, в образовании своем показывающее что нибудь противное общим законам образования для существ его рода.

Уклонения природы или уроды бывают по излишеству и по недостатку, т. е. некоторый органическия тела имеют несколько частей лишних, каковы, напр. четвероногая о двух головах, об осьми лапах и пр.; весьма любопытный урод сего же рода, доставленный его превосходительством, Николаем Сергеевичем Всеволожским, вицепрезидентом Медико-хирургической Академии, находится в университетской коллекции; сей урод есть цыпленок о четырех лапках и с признаками четырех крыльев [1] Его Превосходительство, господин Попечитель Университета, Павел Иванович Голенищев-Кутузов во время печатания сего описания прислал другаго цыпленка о четырех лапках, без крыльев, котораго он видел живаго в Петербурге. Продается: в Москве, в Университете у самого издателя и в Университетской книжной лавке; в Петербурге, в доме Щербакова, под № 107, насупротив Адмиралтейства, у книгопродавца Вильгельма Грефа. , да и в книгах натуральной истории подобные случаи не редко описываются. Можно привести здесь в особенности уклонения природы (ecarts de la nature), изданныя Реньотом (в Париже 1775 г., в листе). — Другие уроды бывают по недостатку каких либо частей, каковы наир, животные циклопы, с одним только глазом; в университетском музее была чучела собаки с одним только глазом по середине лба. Я видел здесь, в Москве, живаго теленка о трех ногах, который прыгал с чрезвычайною быстротою. К сим-то существам принадлежит и наша курица, которая, при недостатке клюва, питается довольно хорошо, и любит получать от людей хороший для себя корм. — Со временем она составит для нашего музея любопытный предмет, за доставление коего мы обязаны усердию г-на Богданова.

Гг. Фролов и Осипов, университетские артисты, срисовали сию курицу; рисунки их посланы к Его Превосходительству, господину Попечителю Университета, Павлу Ивановичу Голенищеву-Кутузову.

Для публики я изготовил другой рисунок, представляющий голову курицы в натуральной ея величине, снятый г-м Валерием, артистом, заслуживающим всякую похвалу как по гению и дарованиям своим, так и по любезным качествам и прилежанию.

Изображение курицы в профиль весьма верно и представляет старушку, так как она есть.

Вторая фигура представляет голову с лица и показывает в ней настоящаго Сатира, который легко может заставить нас думать, что древние заимствовали басни свои от подобных игр природы.

Третья фигура представляет ее зевающею и вместе показывает ея язык.

«Некоторые библиографы и библиофилы относят эту брошюру к редкостям “геннадиевского” или “бурцевского” толка, иными словами — к изданиям, не заслуживающим серьезного внимания. Это несправедливо. Брошюра была написана действительно по серьезному поводу, но написана видным ученым и в научно-просветительных целях.

Автор брошюры — крупный естествоиспытатель тех лет, профессор Московского университета, председатель Московского общества испытателей природы, почетный член Петербургской Академии наук.

Брошюра была одновременно выпущена на двух языках — русском и немецком.

В 1890 г. она была перепечатана в майской книге журнала “Русская старина”».

Книжка вышла на 15 страницах, в восьмую долю листа, с приложением гравированного изображения головы курицы на отдельном листе.

Это описание курьезной брошюры профессора Григория Ивановича Фишера фон Вальдгейма (1771–1853) содержится в первом томе «Моей библиотеки» Н. Смирнова-Сокольского (М., 1969), в чьем собрании она значится под № 1212.

Воздадим справедливость и видному библиографу, историку литературы и библиофилу Г. Н. Геннади (1826–1880), имя которого напрасно сделалось нарицательным. Он вполне сознавал, что отнюдь не всякая редкость достойна внимания, и в своих «Русских книжных редкостях» (СПб., 1872) писал: «Общеизвестность сочинения, точно так же, как его редкость, не указывают еще на его внутреннее достоинство. Есть, разумеется, много редких и даже очень дорогих книг, но вместе с тем ничтожных, или по крайней мере малозначащих и нелюбопытных, потому что, собственно говоря, нет совершенно ничтожных книг».