Сергей Кремлёв - Русская Америка. Слава и боль русской истории

С другой стороны, соглашение с англичанами именовалось «Конвенция между Россией и Великобританией о разграничении владений в Северной Америке», хотя оно, как и предыдущее соглашение с янки, касалось далеко не одних границ, а ещё и открывало дорогу в русские владения английским хапугам из объединённой Компании Гудзонова залива и Северо-Западной компании, да и просто вольным авантюристам.

Странные кульбиты получались с приоритетами в ходе петербургских переговоров 1824 и 1825 годов с англосаксами! Не переговоры, а цирк! То главное на них — мореплавание, то — границы. То — право ловли, то — право торговли. Англосаксы — и янки, и бритты, то выкладывали на стол переговоров аргументы, словно из шляпы иллюзиониста, то ловко ими жонглировали, но в целом всё это — если продолжать цирковые аналогии, походило на тонкую дрессировку русского партнёра. Собственно, Нессельроде и Полетику особо дрессировать не приходилось — оба были несомненными агентами влияния чуждых России сил. Но был ведь и император Александр I, и вот он в политической дрессуре нуждался.

А что уж вовсе необъяснимо, так это — странные перестановки акцентов в определении сути двух давних документов, которые наблюдались через полтора века и у советских историков. В толстенном XIV томе свода документов «Внешняя политика России XIX и начала XX века» они проделали тот же фокус, что и при «публикации» текста Указа от 4 сентября 1821 года в виде всего лишь краткой петитной аннотации с отсылкой к раритетному источнику 1830 года.

На этот раз была приведена петитная аннотация русско-английской Конвенции со ссылкой на то, что полный (шестистраничный) текст её был ранее опубликован в издании Ф. Мартенса «Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами», вышедшем в свет в Санкт-Петербурге в… 1878–1895 годах.

Вот эта аннотация полностью:

«Устанавливается черта разграничения между владениями обеих договаривающихся сторон на континенте и островах Северной Америки; определяются правила торговли, мореплавания и рыбных (опять! — С.К. ) промыслов для российских и английских подданных в пограничных районах».

Негусто…

И это, конечно, ещё один пример злостного исторического умолчания на грани исторической фальсификации. Причём русско-английская Конвенция 1825 года ещё более определённо, чем русско-американская Конвенция 1824 года, игнорировала суверенитет России и давала английским судам право «навсегда плавать свободно… по всем рекам и речкам, кои протекая в Тихий океан, пересекают черту разграничения в пределах прибрежной полосы севернее 54°40, северной широты». Соответственно, итоги переговоров 1824–1825 годов с США и Англией по статусу Берингова моря надо было уже в реальном времени определять как катастрофу — если не произошедшую, то будущую, которая должна произойти рано или поздно…

Избежать катастрофы можно было лишь в случае коренного изменения русской государственной политики в отношении Русской Америки. И высшую российскую власть о будущей катастрофе предупредили прямо, недвусмысленно и задолго до того, как она разразилась в 1867 году.

Выглядело это вот как…

Вскоре после заключения русско-американской Конвенции 1824 года Главное правление РАК направило министру финансов генералу Канкрину донесение за номером 346. Датировано оно было 14 (русского стиля) мая 1824 года:

« Его сиятельство господин управляющий министерством иностранных дел (то есть Нессельроде. — С.К .) изволил лично объявить господину директору Северину, что с Северо-Американской Республикой заключена 5-го числа минувшего апреля особая конвенция, которой между прочим постановляется новый предел для заселений и промыслов нашей Компании в Америке и даётся гражданам упомянутой республики на 10 лет право производить в наших водах всякую ловлю и торговать непосредственно с прибрежными жителями; следовательно, допускается совместничество, изменяющее совершенно 2-ю статью высочайше дарованных для Компании привилегий в 13-й день октября 1821 года и параграф 56 правил, высочайше для Компании утверждённых.

Сии два пункта доселе служили главнейшим основанием и существенной опорой Компании; без них она не могла ни составиться, ни существовать ».

Горечью была напитана последняя фраза, горечью и усталостью было напитано и всё донесение № 346…

Первенствующий директор Михаил Булдаков, директора Компании Андрей Северин и Иван Прокофьев, правитель канцелярии Кондратий Рылеев, чьи подписи засвидетельствовал начальник стола Александр Острогорский, доносили министру, что 10 мая собирался Совет, «высочайше при Компании учрежденный», и что он с «чувством верноподданнической к августейшему монарху благодарности» воспринял решение царя ограничить торговлю с иностранцами во владениях РАК одним портом — Ново-Архангельском, где весь обмен проходил бы под контролем РАК.

И вот теперь — нате вам…

Получилось и впрямь нечто не то несусветное, не то несуразное, но — получилось! Ещё 2 апреля 1821 года царь Александр в очередной раз дал РАК доказательство своей поддержки, а через три дня его полномочные представители Нессельроде и Полетика сдали все устойчивые перспективы РАК «на корню». И теперь её Главное правление в надежде на то, что «ратификация трактата ещё не последовала», пыталось ситуацию спасти хоть как-то и втолковывало:

« Естли ранее всякое непосредственное сношение иностранцев с народами, состоящими в ведении Компании, не могло быть вовсе преграждаемо, то по крайней мере считалось непозволительным и даже неприязненным поступком; следовательно, удерживало посещавших наши воды иностранцев в пределах умеренности, а других отвращало и вовсе от плавания в столь отдаленное, бурное и опасное море, где притом нельзя было им надеяться дозволенным образом получить значительные выгоды.

Теперь же напротив, как скоро иностранцы (и притом те самые, кои всегда имели причину с неудовольствием смотреть на благоденствие нашей Компании в Америке и не упускали случаев тайно и явно вредить ей) получат законное право вступить в состязание с Компанией в самых промыслах её, составляющих единственный источник её богатства, то не только посещавшие прежде берега и воды наши, но и те, кои никогда не думали о подобном предприятии, устремятся туда и, конечно, не упустят случая соединиться для усиления звериных промыслов и непосредственной торговли с прибрежными жителями… К тому же иностранцы, побуждаемые коммерческими выгодами, внушат в приверженных к России дикарях отвращение к прежней зависимости от Компании…»

О том, что руководящие круги РАК восприняли русско-американскую Конвенцию 1824 года как катастрофическую, говорилось в своём месте и ранее. Приведенный выше документ подтверждает это ещё раз. Причём в нём Главное правление РАК прямо и без околичностей констатировало, что обуславливаемые Конвенцией новые обстоятельства для Компании «ничего иного в будущем не обещают, кроме её неизбежного падения»…