Евгений Долматовский - Штурм Берлина [Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин]

Задание выполнено, но возвращаться всем сразу нельзя было, немцы могли перестрелять нас, пока мы отплывали бы от берега. Поэтому лейтенант Семёнов разместил на двух лодках пленного, раненых, взял с собой нескольких бойцов, а мне, Акулову и остальным бойцам приказал оставаться на берегу как прикрытию.

Отбиваясь от немцев, которые начали подползать к нам, мы израсходовали все патроны и гранаты, осталось только холодное оружие — финки и кортики. Лодок с отплывшими разведчиками уже не было видно. Надо было отплывать и нам. Лодок у нас было две. Они стояли у берега в разных местах. На пути к одной из них в пустой траншее появились немцы. Они не подпускали нас к этой лодке. Что делать? В одной лодке всем невозможно было поместиться.

Метрах в четырёхстах от того места, где всё это происходило, на другой стороне протоки стояла наша 45-мм пушка. Перед выходом в разведку лейтенант Семёнов договорился с артиллеристами, чтобы в случае чего они помогли нам огнём. Артиллеристы заранее пристрелялись по немецкой траншее, у которой мы решили высадиться. Теперь у нас вся надежда была на них.

По воде звук хорошо разносится. Выскочив на обрыв, Акулов закричал так, что артиллеристы сразу поняли, в чём дело. Они сделали по траншее три выстрела. Более метких выстрелов я никогда не видел. У меня сердце заиграло, когда они с первого же выстрела угодили как раз в то место, где сидели немцы.

Мы сейчас же бросились в реку и по горло в воде подобрались к лодке. Перетащив эту лодку к первой, наша группа благополучно отвалила от дамбы и вслед за лейтенантом Семёновым скрылась в затопленном лесочке.

Не знаю по каким признакам, но немцы догадались, что этой ночью на дамбе были разведчики известного им ещё по Сталинграду Короля. А о том, что они догадались, мы узнали от пленных, которых мы немало выкрадывали здесь на Одере из окопов и блиндажей, бесшумно подплывая к ним на лодках вдоль дамбы.

Я расскажу о том, как 26 марта моя батарея обеспечивала переправу пехоты через Одер южнее города Шведт. Был паводок; река, размыв взорванные в нескольких местах дамбы, разлилась километра на два. По обеим сторонам дамбы, на которой мне приказано было поставить орудия, неслась полая вода, плыли льдины.

Противник на другой дамбе, метрах в 250 от нас, у него тоже спереди и сзади была вода. За этой дамбой вдали виднелась ещё одна дамба; по ней проходила вторая линия немецкой обороны. Чтобы выдвинуться на огневую позицию из леса, где мы стояли, батарея должна была проехать по открытой дамбе километра два. С вечера, ожидая, что советские войска начнут переправу, противник поднял шумиху. Дамба всё время была под артиллерийским и миномётным огнём немцев.

Прежде всего надо было перевезти снаряды. Это удалось сделать скрытно от противника, хотя светила луна. Снаряды перевозились на лодках вдоль дамбы, под её прикрытием. Перевозка продолжалась с 2 часов ночи до 5 часов утра. Перевезено было 600 снарядов. Их сложили в ниши, вырытые в скате дамбы.

В 4 часа 30 минут луна начала заходить, от воды поднялись испарения, небольшой туман. Это было самое темное время ночи, перед рассветом. Я приказал вывозить орудия, соблюдая дистанцию в 400–500 метров. Вальки передков, чтобы не скрипели, были перевязаны тряпками и бинтами. Противник к этому времени притих. Линия его траншей на дамбе посреди разлившейся реки обозначалась в тумане только взлётом трассирующих пуль и вспышками пулемётного огня.

Все расчёты выкатили свои орудия без потерь. Ровики и окопы были уже вырыты. Снаряды сложены в ниши. Орудия пришлось врыть в землю только на тридцать сантиметров, — если бы врыли глубже, не было бы видно целей. Щиты прикрыли плащ-палатками, поверх которых насыпали прошлогодней травы и водорослей. К рассвету всё было готово. Артиллеристы лежали в ровиках и в ожидании сигнала артподготовки вели наблюдение за противником, который не заметил изменений, происшедших на нашей дамбе за ночь. Мой командный и наблюдательный пункт находился в ровике, вырытом в пяти метрах от первого орудия.

Открытие огня назначено было на 7 часов утра, но потом отложено на вечер.

Весь день мы лежали на дамбе, изучая огневые точки противника. Немцы обстреливали всю дамбу из артиллерии, миномётов и пулемётов. Их бризантные снаряды рвались над дамбой на высоте нескольких метров, но в стороне от нас. Мы лежали, не шевелясь. Немцы так и не заметили нас за день.

Под вечер, незадолго до начала артподготовки, мы увидели лодку с двумя нашими солдатами, плывущую к дамбе противника. Сначала мы просто не верили своим глазам. Смелость этих людей казалась невероятной. Они гребли быстро, но совершенно спокойно, как рыбаки в тихий мирный вечер. Немцы, очевидно, были так поражены, что не сразу открыли по лодке огонь. Они стали стрелять, когда лодка была уже у их берега. Выскочив из лодки, солдаты залегли в нескольких метрах от траншей противника.

— Вот черти! — невольно воскликнул я, восхищённый их храбростью. Мы следили за ними, затаив дыхание. Переползая с одного места на другое, они бросали в немецкие траншеи гранаты. Немцы тоже забрасывали их гранатами.

Я не знаю фамилий этих людей, не знаю, какую они имели задачу, может быть, даже они действовали по своей инициативе, знаю только, что это были герои. Благодаря им мы окончательно уточнили линию немецких траншей — разрывы гранат обозначили её совсем ясно. Герои погибли, но их дерзкая храбрость необычайно воодушевила и артиллеристов и пехотинцев. Я видел, что пехотинцы уже начали перетаскивать через дамбу лодки, готовые плыть на тот берег, не ожидая артподготовки.

Артподготовка началась в 8 часов вечера. После того как мы сбросили с орудий маскировку и открыли огонь, прошло минут десять, прежде чем немцы, ошеломлённые тем, что увидели вдруг против себя точно из воды вынырнувшие советские пушки, дали по нас первые ответные выстрелы. К этому времени над дамбой противника уже бушевал вихрь дыма, поднятой в воздух земли и летящих брёвен. Я любовался этим зрелищем, лёжа на поверхности голого ската, так как от сотрясения, происходившего при стрельбе наших орудий, песчаные стены моего ровика быстро осыпались.

За пятнадцать минут одна наша батарея выпустила двести снарядов, потом всем стрелявшим батареям приказано было перенести огонь на вторую дамбу. Первая дамба была так обработана артиллерией, что стрелковый батальон, который мы поддерживали, переправился через Одер броском на тридцати лодках, потеряв при этом всего одного бойца — раненым. Очень обрадовал нас пехотинец, связной, возвратившийся с того берега с донесением. Он схватил в объятия первого встретившегося ему артиллериста, долго тискал его и целовал, благодарил за хорошую помощь.