Владимир Шмерлинг - Сталинградцы [Рассказы жителей о героической обороне]

Самый памятный день — 28 сентября. До трёх часов ночи продолжался бой. Я лежал, зарывшись в железо. Вдруг слышу — немцы разговаривают, совсем рядом. Оглянулся вокруг — наших никого уже не видно, а немцы ползут. Я бросил в них две последние гранаты. В это время из-за бетонной площадки донёсся голос отца. Он кричал:

— Виктор! Давай сюда.

Я кинулся в тоннель под бетонную площадку. Прижался к стене, выпустил из автомата все патроны и бегу к Волге. Смотрю, отец тащит к воде какой-то мешок. Догоняю, спрашиваю:

— Чего это ты?

— Манка, — говорит. — В тоннели нашёл.

Отец мой — хозяйственный человек: что пригодится, обязательно поднимет.

— Брось, — говорю, — погибнешь из-за этой манки. Ну её к чёрту!

Меня обозлило, что отец в такой момент о какой-то манке заботится.

А отец на меня накинулся:

— Что же, по-твоему, — говорит, — немцам ее оставлять?

Заспорили мы с ним и забыли, что немцы уже у бетонной площадки.

Тут капитан Шальман бросил нам катушку с телефонным проводом, крикнул:

— Вяжите скорее плот.

Приказано было переправляться через Волгу, кто как может. Немцы стреляли по всему берегу — от устья Царицы вниз. Вся Волга была исчерчена трассирующими пулями. Моряки стаскивали в воду сухие брёвна.

Нас собралось пятеро: мы с Палагушкиными и один раненый моряк, который не мог сам плыть.

Луна всё время светила, но у самой воды, за брёвнами, тень была. Мы связали телефонным кабелем два бревна, сели на них и хотели было уже грести прямо на тот берег, но отец спрыгнул с плота и по грудь в воде погнал его вверх по Волге. Он увидал, что плывущие впереди нас падают с брёвен убитыми, и решил переправляться выше, за устьем Царицы. Это и спасло нас. Выше Царицы Волга почти не обстреливалась.

Вода покрывала брёвна и доходила нам по пояс. Мешок с манкой, чтобы его не смыло, отец себе на спину привязал. Он сидел за рулевого, а мы все гребли дощечками от снарядных ящиков. Разгорячились и не чувствовали, что сидим в холодной воде. Дрожь стала пробирать, только когда вылезли на песчаную косу Голодного острова.

С Голодного острова через старое русло Волги перебрались на понтоне. На том берегу зашли в какой-то пустой домик, затопили печь, разделись догола и стали сушить одежду.

Отец сразу взялся манку варить. В хате нашёлся большой котел, но ухвата не было. Стоим мы у печки, видим, что манка кипит, выливается из котла, а достать не можем. Есть страшно захотелось. Отец говорит мне:

— Ну-ка, возьми!

И Палагушкин-отец подмигивает Юре:

— Ну-ну, молодежь!

Жаль мне манку, а как спасти ее, не знаю: печь жарко горит, весь котел в огне. Отец смеётся, берёт мокрые портянки, обертывает ими руки и вытаскивает котел из огня.

Сели мы вокруг котла голые, наелись манки и тут же заснули. Просыпаюсь, смотрю — отец уже бреется.

— Подымайся, — говорит, — пойдём моряков искать.

Штаб моряков был неподалеку в лесу. Там формировался сводный батальон. Мы прикрепились к этому батальону и в тот же день на бронекатерах вернулись в Сталинград. Высадка произошла в северной части города, где в те дни начались жестокие бои на территории заводов «Красный Октябрь», «Баррикады» и на Тракторном.

Уже много рабочих «Красного Октября» ушло в бой, когда началось формирование рабочего батальона из оставшихся на заводе людей для несения службы охраны. В батальон набирались добровольцы. За два дня было принято 303 человека. Вскоре наиболее молодые и боеспособные бойцы батальона были включены в части народного ополчения и ушли на передовую. Осталось 120 бойцов. Они были размерены по подвалам, тоннелям и под мартеновскими печами.

Прежде всего надо было добыть оружие. Это дело было поручено технику коммунального отдела Серёже Шипанову. Он связался с командованием воинских частей, которые держали оборону по соседству с заводом, и достал достаточное количество трофейного оружия, чтобы вооружить весь батальон. Мы получили и винтовки, и пулеметы, и противотанковые ружья, и гранаты. С гранатами возникло некоторое затруднение. Когда вскрыли ящики, в которых они были упакованы, оказалось, что это совершенно незнакомые нам гранаты. В изучении их помог батальону наш боец Костя Метчик. Он взял несколько гранат, пошёл на шлаковый отвал, что за мартеновскими цехами, и на практике установил, как надо с ними обращаться. После этого он ознакомил с действием гранат командиров взводов и отделений.

Первые дни сентября батальон занимался главным образом сооружением в рабочем посёлке противотанковых препятствий: перегородил металлическими ежами перекрёсток дорог у заводского клуба имени Ленина и подступы к нашему заводу со стороны завода «Баррикады», за которым шёл бой. Вокруг территории наших цехов были оборудованы пулемётные точки, установлены посты. На окраине рабочего посёлка, на бугре у конного двора, где был домик одного из бойцов батальона, Феди Залипаева, мы организовали наблюдательный пункт. Он часто использовался и воинскими частями. Отсюда хорошо просматривалось поле за Вишневой балкой и Федоровский сад, уже занятый немцами.

Каждый день, утром и вечером, Федя приходил в штаб и докладывал результаты своих наблюдений. Во время одного сильного обстрела он был убит на своем посту.

В наиболее спокойные дни бойцы нашего батальона вывозили к переправе заводские материалы, а по ночам собирали оставшихся еще кое-где в щелях и подвалах жителей посёлка, помогали им добираться к переправе через Волгу.

Как-то в полуразрушенном подвале ремесленного училища мы обнаружили 14 тяжело раненных женщин и подростков. Оказалось, что их собрали здесь один старичок-врач заводской поликлиники и медсёстры Клава и Нина. Когда поликлиника сгорела, они перебрались в этот подвал и открыли в нём пункт первой медицинской помощи.

Раненых мы переправили с врачом за Волгу, а Клава и Нина остались у нас, организовали в подвале под столовой мартеновского цеха медпункт батальона.

Вскоре у нас появились еще две девушки. Сначала они работали в заводской пекарне; выпекали по ночам хлеб из остатков муки, кормили рабочих, занятых эвакуацией ценностей, каш батальон и комендатуру завода. Когда мука кончилась, они пришли в хозяйственное отделение батальона, в дымоход 14-й мартеновской печи и расположились здесь. Это были эвакуированные в Сталинград украинки. Я предложил им переехать за Волгу, но одна из них мне заявила: