Чайна Мьевилль - Октябрь [litres]

Зиновьев: шесть голосов за, пятнадцать против, трое воздержались. Ленин: четверо воздержались, два против, девятнадцать за.

Куда пропал еще один голос – загадка истории. В любом случае проголосовали за революцию, и с большим отрывом. Дату еще предстояло обсудить, но уже второй раз за неделю большевики выбрали восстание.

В тревоге Зиновьев вытащил из рукава последний козырь. Он сказал, что это решение уничтожит большевиков. Следовательно, он покидает ЦК.

Заседание закончилось ранним утром, и большевики разбрелись, оставив уборщице Алексеевой жуткий беспорядок.

Каменев и его растерянные союзники выпрашивали возможность выразить свое несогласие в «Рабочем пути». Им отказали. Без одобрения партии, но с поддержкой Зиновьева Каменев отправился в другое место.

Газета Горького «Новая жизнь» политически располагалась где-то между левыми меньшевиками и большевиками. Еще более пессимистично настроенная, чем последние, газета была против «опрометчивого» восстания. Именно в «Новой жизни» Каменев пошел в ошеломительную атаку.

«Взять на себя инициативу вооруженного восстания в настоящий момент, – писал он, – при данном соотношении общественных сил, независимо и за несколько дней до съезда Советов было бы недопустимым, гибельным для пролетариата и революции шагом».

Несмотря на явный намек, Каменев не заявил в открытую, что готовится восстание. Но публикация таких сомнений, особенно из уст давнего активиста партии, и тем более в небольшевистском журнале, была глубоко возмутительным, провокационным нарушением партийной дисциплины.

Ленин впал в библейский гнев.

Он едва мог поверить в такое предательство от Каменева, с Зиновьевым за спиной. Они – его давние товарищи. В шквале ленинских писем к партии, спровоцированном публикацией Каменева, чувствуется острая и настоящая боль. «Мне нелегко писать это про бывших близких товарищей», – упомянул он среди водопада неистовства из-за «жуликов», «штрейкбрехеров», вершителей «измены», «преступления», распространителей «кляузной лжи». Он требовал исключить их.

Несмотря на авторитет Ленина и его настойчивость, в день поразительного выпада Каменева половина воинских частей Петрограда не вышла бы на вооруженное восстание, даже несмотря на то, что пятнадцать солдатских делегатов из восемнадцати осудили правительство в Смольном. А те части, что были готовы, обозначали, что сделают это только ради Совета. На собрании двухсот большевиков, созванном специально для обсуждения захвата власти, такие умеренные сопартийцы, как Ларин и Рязанов, раскритиковали планы ЦК как преждевременные. Их поддержал только что возвратившийся с Юго-Западного фронта товарищ Чудновский. Он предупредил, что там у большевиков нет никакой опоры. Любое восстание сейчас будет обречено.

Из-за осязаемого и растущего напряжения руководители Совета перенесли Второй съезд на 25 октября. Умеренные надеялись, что за это время привлекут на свою сторону более широкие социальные силы. Но это дало стимул и Ленину: теперь у него было пять дополнительных дней, чтобы подготовиться и опередить съезд восстанием.

Он нуждался в этих днях. Партия глубоко раскололась.

ВО с подозрением относилась к выскочке ВРК и завидовала его власти. Уважение к правым руководителям большевиков, сохраняемое сопартийцами, и беспокойство, вызванное сжиганием мостов в горячих речах Ленина, вырвались наружу: к одному из ленинских обвинений божественных близнецов большевистские редакторы сделали приписку с критикой его «резкого тона». На заседании ЦК 20 октября Сталин возразил против отставки Каменева. А когда Каменеву и Зиновьеву запретили открыто обвинять ЦК, Сталин в знак протеста объявил о своем уходе из редакции.

ЦК не принял его отставку, как и требование Ленина исключить Каменева и Зиновьева. Предыдущее прошение Каменева об отставке к этому времени, кажется, тоже отошло на второй план.

«Все наше положение, – отметил Сталин с нехарактерной проницательностью, – противоречиво». Большевики расходились во взглядах, даже когда соглашались.

19 октября ВРК столкнулся с серьезной неудачей. Части Петропавловской крепости приняли резолюцию против восстания. Участие этих солдат сыграло бы решающую роль в любом выступлении.

Военревком попытался собрать силы. На первом собрании по мобилизации в пятницу, 20 октября, они сосредоточили внимание на защите Совета от возможного нападения. Воскресенье – День Петроградского Совета, и социалисты запланировали различные праздничные концерты и митинги. Но на этот же день выпала 105-я годовщина освобождения Москвы от Наполеона, и Совет Союза казачьих войск наметил крестный ход. Левые боялись, что крайне правые спровоцируют столкновение, прикрываясь торжественным шествием. Военревком разослал представителей в городские боевые ячейки, чтобы предупредить о возможных провокациях, а на следующее утро наметил гарнизонное совещание.

В остальном, помимо петропавловской проблемы, ВРК пульсировал энергией. Это сплотило войска и своим успехом переубедило скептиков и стратегов, не доверяющих внепартийной организации, среди большевиков. Теперь ЦК объявил, что «все большевистские организации обладают правом присоединиться к революционному центру, организуемому Советом». Но еще оставались противники роли ВРК и основной линии ЦК.

Ленин вызвал членов ВО Подвойского, Невского и Антонова в неизвестную квартиру на Выборгской стороне. Как вспоминал Невский, он был решительно настроен «искоренить последние остатки упрямства» по поводу возможности восстания. Собственно, оказалось, что по некоторым темам он разделял тревогу с представителями ВО. Но когда зашла речь об отсрочке на десять-пятнадцать дней, он был вне себя от нетерпения. Кроме того, теперь, когда они расположили Ленина к себе, он приказал ВО работать совместно с ВРК.

Утром 21 октября Троцкий открыл гарнизонное совещание ВРК. Он призвал солдат и рабочих поддержать ВРК и Советы в борьбе за власть. Гарнизон принял резолюцию, призывающую предстоящий съезд Советов «взять власть».

«Ряд выступавших говорили о необходимости немедленной передачи власти Советам», – сообщал «Голос солдата», скептически настроенная эсеро-меньшевистская газета. На совещании получили и подтверждение того, что может случиться в воскресенье. «Представитель 4-го Донского казачьего полка заявил, что его полковой комитет решил не участвовать в намечавшемся религиозном шествии. Представитель 14-го Донского казачьего полка вызвал оживление, заявив, что его полк не только не поддержит контрреволюционные действия ‹…› но будет всеми силами бороться с контрреволюцией». Под восторженные аплодисменты оратор наклонился и пожал руку своему «товарищу казаку».