Семен Резниченко - Русские и русскость

Но в гораздо большей степени православие способствовало развитию древнерусской городской жизни в ментальном плане через утверждение представления о «своих» в широком смысле этого слова. Благодаря православию это понятие резко расширилось, выйдя за пределы узкой родственной или территориальной общины, что было совершенно необходимо для организации мирной и полноценной городской жизни. Вот почему православие утверждалось, прежде всего, в городах.

Православие с древнейших времён и по сей день выполняет ещё одну важнейшую функцию. Оно помогает людям самореализоваться и обрести подлинное человеческое счастье, прежде всего, в религии, потому что все остальное вторично. Православие помогло это сделать самым разным людям: от государя и митрополита до нищего на паперти.

В язычестве же человек может самореализовываться и обретать счастье исключительно в цельном бытовом комплексе, включающем и хозяйство, и социальный статус, и семейную жизнь, и многое другое. И в случае чего мирскую составляющую языческая религия заменить может очень слабо, разве что для особо продвинутого волхва или шамана, но для «обычного человека» — это уровень индуизма и даосизма, которым древнерусское язычество явно уступало.

Монголо-татарское нашествие, последующее собирание земель Москвой и создание Русского централизованного государства привели к подлинному Крещению Руси и изживанию существовавшего ранее православно-языческого равновесия. И не потому, что «подлые попы» наводили отряды ордынских карателей на лесные капища, а потому, что полетела в тартарары основа язычества — старый, устойчивый быт. Сначала — по причине жесточайшего разорения и террора захватчиков. Затем нормальная жизнь постепенно возродилась, но уже на других основаниях и фактически в другом мире, где стало гораздо меньше свободы, но больше иерархии и дисциплины, и в гораздо большей степени стало не добровольным, а вынужденным. В таких условиях многие народы хирели и ассимилировались, но не русские. В православии они нашли мощный механизм психологической адаптации и компенсации. Православие позволило очень многим подняться над «бытом» и обрести полноценную внутреннюю свободу, не зависящую от внешних обстоятельств.

В Московской Руси и Российской империи православие играло важнейшую роль, хотя и его положение было противоречивым. Светская власть в России была очень сильна и постоянно «ревновала» к православию, боролась с ним за влияние на народ. Это и поддержка иосифлян, и экзерциссы Ивана Грозного, и раскол, и фактическое гнобление церкви в XVIII столетии.

Уровень религиозности русских не был при этом низким. Он был, скорее, неровным. Обрядоверие, светскость и равнодушие одних искупалось подвижничеством других: «Петровщина», вольтерьянство и масонство XVIII — начала XIX века и блаженная Ксения Петербуржская, глубоко верующие крупнейшие полководцы Суворов и Ушаков. При нарастании светских тенденций противоречивое равновесие сохранялось и позже: с одной стороны, нигилисты, марксисты, толстовство, а с другой — святой Иоанн Кронштадтский, святые царской семьи, многочисленные новомученики.

Православие оставалось мощнейшей этнообразующей основой русскости. Например, прежде всего благодаря вере сохраняли русскую идентичность эмигранты-старообрядцы, российскую государственность на дух не переносившие.

Много пишут о том, что в Российской империи был слабо унифицирован быт, и разные народы в ней жили совершенно по-разному. Но великороссов это касается едва ли не в большей степени. Даже русские крестьяне, их быт, устои и ментальность в разных уголках страны имели друг с другом мало общего. Да даже живущие по соседству общины «великорусских пахарей» иногда были совершенно не сходны друг с другом! Абсолютно разный был и уровень их религиозности. Он сильно отличался у различных групп в разных местах и в разные временные периоды.

Но это ни в коей мере не умаляет роль православия для русской идентичности, но даже значительно её повышает. Православие было одним из немногих сильных этнообразующих признаков русского народа по причине слабой интегрированности этноса как такового. Отчасти ситуация сходна с испанской, где идентичность представителей фактически разных этносов держалась во многом на общности вероисповедания. И эта идентичность стала «сыпаться» с ослаблением религиозности. Также ослабление православной религиозности стало одной из многих причин, приведших к революции и Гражданской войне в России. Великороссов связывало мало что другое.

А в более ранний период православие играло очень важную роль при всей неровности следования его заветам.

Вот приезжает на Нижегородскую ярмарку владелец мастерской из Тулы сбывать товар и договаривается с торговцами-волгарями — жителями иного региона и иного ментального склада. И те и другие, быть может, не сильно набожные, но православные, и на вере во многом держится их доверие друг к другу в сугубо мирской сделке. И механизм этот работал достаточно эффективно, иначе ярмарка попросту перестала бы существовать.

Советско-постсоветский востоковед и религиовед Л. С. Васильев в своих популярных учебных пособиях нередко критиковал православие в России. Дескать, не выработало оно у русских единого, чёткого, стабильного стереотипа поведения. Отчасти критика эта верна. Стереотип поведения русских изрядно разнообразен и не стабилен и по сей день. Но православие в эпоху наибольшего влияния под конец XIX столетия играло другую роль, очень важную и своеобразную. Оно не навязывало русским единого железобетонного стандарта поведения, как ислам или конфуцианство. Но оно весьма эффективно примиряло очень разных, по-разному себя ведущих русских друг с другом, учило их взаимной терпимости и взаимоподдержке при всех различиях, доброму отношению и взаимному уважению.

Сравнительная толерантность русских к «чужому» происходит не от пресловутого «интернационализма», а от базирующихся на православии принципах, прежде всего, внутрирусской терпимости, необходимой для сохранения единства в условиях очень больших различий как между разными группами русских, так и между разными русскими внутри одной группы.

В советское время православие было мало заметно, но функционировало, и очень по-разному, как в виде непримиримых подпольных общин, так и в среде людей, так или иначе принимавших новый образ жизни. Но в большей степени — в виде светской этики, которую обзывали «коммунистической», «бытовой» и пр. По крайней мере, продолжали цениться альтруизм, помощь людям и пр. Однако фактически полностью западный буржуазный образ жизни позднесоветского времени наряду с подавлением любой самоорганизации к началу 1990-х годов эти принципы из жизни фактически выдавил.