Александр Рабинович - Большевики приходят к власти

Обозреватели газет, принимавшие участие в похоронах казаков, не могли не противопоставить это событие антиправительственным демонстрациям, проходившим в предшествующие месяцы. В процессии 15 июля приняло участие лишь незначительное число рабочих и, как отметил один репортер, «за всю дорогу к кладбищу военный оркестр ни разу не сыграл Марсельезу». 16 июля комментатор газеты «Речь» выразил огромное удовлетворение по поводу того, что явные симпатии общественности к убитым казакам ознаменовали очевидные перемены в общественном настроении. «Дни 3–5 июля выбросили на улицу весь тот смрад, который копился целые месяцы, они показали во всем ужасе и неприглядности картину того, к чему приводит безвозвратное господство „взбунтовавшихся рабов“ и „пьяных илотов“. День 15 июля показал тот здоровый кряж, который появился на свете, когда логика революции сбросила с поверхности эту темную накипь». Похороны казаков были событием не только печальным, но и радостным, заключает автор статьи в «Речи» — грустным из-за понесенных утрат и радостным, потому что Россия могла теперь вступить в период «национального возрождения».

Самым примечательным в послеиюльские дни реакции было быстрое изменение общего политического климата. В то время один газетный обозреватель, отмечая разницу в настроении между 4 и 5 июля, писал, что «нельзя даже говорить об изменении, впечатление столь сильно, как будто перенесся в какой-то другой город и очутился среди других людей и настроений»2. Много лет спустя левый меньшевик Владимир Войтинский вспоминал 5 июля, когда улицы Петрограда стали ареной «контрреволюционных оргий» и «бесчинств черносотенцев, угрожавших свести на нет победу над восставшими», как один из самых печальных дней своей жизни3.

Уже 6 июля исполкомы Советов предупредили, что незаконные аресты и акты насилия, предпринятые в ответ на выступления народных масс 3–4 июля, представляют серьезную угрозу революции (т. е. свержению царизма и установлению демократической политической системы). Сессия Петроградской городской думы, проходившая 7 июля, неоднократно прерывалась сообщениями о беспорядках в столице. Депутат от меньшевиков заявил: «Граждане, внешним видом напоминающие рабочих или заподозренные в принадлежности к партии большевиков, постоянно находятся под угрозой быть избитыми». «Весьма интеллигентные люди ведут разнузданную антисемитскую пропаганду», — отмечал другой депутат. В ответ на подобные сообщения депутаты Государственной думы решили принять постановление, осуждающее уличные беспорядки. Оно было опубликовано на следующий день и предостерегало население против того, чтобы не стать жертвой «безответственных агитаторов, возлагающих всю вину за бедствия, переносимые страной, на евреев, буржуазию, рабочих и внушающих крайне опасные мысли восставшим массам»4.

В петроградской прессе этого периода появились сообщения, отмечающие внезапный взрыв активности со стороны крайне правых группировок. Одной из самых деятельных, пожалуй, была группа «Святая Россия», которая, как следовало из газеты «Известия», обосновалась в книжном магазине на Пушкинской улице5. «Святая Россия» издавала свою собственную одностраничную газету «Гроза», возлагавшую вину за все беды России на граждан нерусской национальности, главным образом евреев, а также на социалистов, либералов, буржуазию и пролетариат. Согласно «Грозе», только царь Николай II был в состоянии обеспечить хлеб и мир русскому народу и спасти страну от полного краха6. В прессе также сообщалось о подстрекательствах к погромам. «Петроградский листок», например, поместил отчет об уличном митинге, на котором несколько ораторов призывали собравшихся «громить жидов и буржуазию, потому что они виновны в братоубийственной войне». Один оратор в своей речи акцентировал внимание на «засилии евреев в центральных органах российской демократии». Уличная толпа разошлась лишь после вмешательства солдат и милиции7.

Примерно в это время были разгромлены местные комитеты партии большевиков. Так, например, во второй половине дня 9 июля солдаты совершили нападение на штаб большевиков в Литейном районе. Вечером того же дня штаб большевиков Петроградского района был атакован «сотней юнкеров, прибывших на 4 грузовиках и двух броневиках». Юнкера арестовали трех членов партии, находившихся в штабе, и обнаружили деньги. Наткнувшись на бумажные рубли, один из них с любопытством спросил, «не от немцев ли они»8. Не только евреи и большевики, но также неполитические организации, группы меньшевиков и эсеров подверглись подобным акциям. Так, 5 июля было разгромлено издательство «Труд», печатавшее профсоюзную и большевистскую литературу. Несколько дней спустя подвергся нападению штаб крупнейшего в России союза рабочих-металлистов9. Местное отделение партии меньшевиков, примыкавшее к штабу большевиков в Петроградском районе, постигла та же участь 9 июля10, когда служащие отделения уже закончили работу и покинули помещение.

В эти дни не избежали карательных мер, направленных против большевиков, и некоторые умеренные социалисты. Так, представитель трудовиков в ЦИК был сильно избит и на некоторое время заключен в тюрьму за призыв не считать Ленина шпионом до того, как его дело будет должным образом расследовано11; 5 июля Марк Либер, один из наиболее влиятельных меньшевиков в Совете и ярый критик большевизма, был арестован солдатами, ошибочно принявшими его за Зиновьева12.

Юрий Стеклов (видный радикальный социал-демократ, тесно связанный с умеренными большевиками) трижды подвергался преследованию. Ночью 7 июля в его квартиру ворвался отряд Петроградского военного округа. Стеклов немедленно позвонил Керенскому, который прибыл на место событий и уговорил солдат оставить хозяина квартиры в покое. Однако позже группа штатских и солдат, возмущенная неудачей первого рейда, снова собралась около двери квартиры Стеклова, готовая расправиться с ним. И вновь вызвали Керенского, который поспешил освободить Стеклова. На следующий день Стеклов покинул столицу, чтобы провести несколько дней на даче в Финляндии. Однако даже это не спасло его. Дача Стеклова находилась рядом с домом Бонч-Бруевича, где накануне июльских событий останавливался Ленин. Ночью 10 июля юнкера разыскивали Ленина, но, не обнаружив его на даче Бонч-Бруевича, направились к Стеклову, схватили его и заставили вернуться в Петроград. Касаясь этого происшествия, газета Московского Совета «Известия» с горечью отмечала: «Юнкера плохо разбираются в наших разногласиях…»13

18 июля Временный комитет Думы провел сенсационное, широко разрекламированное заседание, ставшее своего рода барометром текущего момента. В февральские дни депутаты Государственной думы в целях восстановления порядка в стране создали Временный комитет, который наряду с исполнительным комитетом Петроградского Совета сыграл важную роль в образовании первого Временного правительства. Впоследствии Временный комитет не проявлял особенной активности; его 50–60 самых активных членов во главе с Михаилом Родзянко, похоже, довольствовались периодическими неофициальными обсуждениями государственных проблем и еще более редкими высказываниями в прессе по политическим вопросам. Однако, когда в начале лета либеральным и консервативным членам комитета пришлось отражать атаки левых сил, когда они осознали очевидную неспособность правительства решать злободневные проблемы, заседания комитета и его заявления стали принимать все более воинствующий характер. В преддверии июньских и июльских событий многие депутаты считали, что участие Думы в свержении старого режима было трагической ошибкой и что Российское государство находится на грани краха. Значительная же часть депутатов пришла к выводу, что Дума, единственный выборный представительный орган в России, должна попытаться спасти страну, помогая созданию сильного правительства, свободного от влияния левых сил.