Владимир Сафир - Первая мировая и Великая Отечественная. Суровая Правда войны

Во время нахождения под стражей Штерн подвергался нечеловеческим пыткам и истязаниям, однако он ложных показаний, которых от него добивались Берия и его ставленники, не дал. Правда, на допросе 27 июня 1941 года Штерн, не выдержав пыток, показал, что с 1931 года являлся участником военно-заговорщической организации и агентом немецкой разведки, однако в конце протокола допроса, куда были занесены эти показания, собственноручно дописал: «Все вышеизложенное я действительно показывал на допросе, но все это не соответствует действительности и мною надумано, так как никогда в действительности врагом, шпионом и заговорщиком я не был» [42] «Военно-исторический архив». — 1998. — Вып. 2. — С. 78. .

Ознакомившись с вышеизложенными материалами о Штерне, читатель теперь и сам может решить, соответствовал ли Григорий Михайлович определению, небрежно брошенному историком Гареевым, — «все эти Штерны...».

Примечательно, что с приходом Жукова в январе 1941 года на должность начальника Генерального штаба начались кадровые перестановки, которые по странному стечению обстоятельств коснулись всех бывших начальников фронтовой группы войск. Так, командующий Дальневосточным фронтом Г.М. Штерн был переведен почему-то на должность начальника Управления ПВО РККА, а член Военного совета Н.И. Бирюков в марте 1941 года был выведен из состава ЦК ВКП(б) и с понижением назначен членом Военного совета 3-й армии в город Гродно. Лишился своей должности и начальник штаба Дальневосточного фронта генерал-майор М.А.Кузнецов, который был направлен командиром стрелковой дивизии в Прибалтийский военный округ скорее всего потому, что на совещании высшего руководящего состава РККА, проходившего 23-31 декабря 1940 года, высказал несогласие с докладчиком командующим Киевским особым военным округом Г.К. Жуковым по вопросу использования «эшелона развития прорыва» (эрп).

Напомним, что трагическая судьба постигла вскоре не только бывшего начальника Г.К. Жукова — Г.М. Штерна, но и П.В. Рычагова, который командовал в халхингольской кампании авиацией, а также Я.В. Смушкевича, возглавлявшего ВВС 1-й армейской группы. Жуков, как начальник Генерального штаба, мог бы защитить их, однако, этого не сделал. Чего же ему не хватило — мужества или желания? Вопрос остается без ответа.

Анализируя деятельность Жукова в должности начальника Генерального штаба, Гареев как бы вскользь замечает, что в тот период «было допущено много упущений и ошибок», не уточняя, о чем конкретно идет речь. Однако тут же подчеркивает, что «с точки зрения трезвой оценки обстановки, самостоятельности, инициативы, принципиальности и настойчивости в принятии ряда мер по подготовке Вооруженных Сил к отражению агрессии в обстановке того времени вряд ли Б. М. Шапошников или другой опытный начальник Генштаба мог сделать то, что удалось сделать Тимошенко и Жукову... Да и директива о подготовке войск к отражению нападения... не была бы подписана вечером 21 июня 1941 года».

Такой вывод выглядит по меньшей мере странным и вызывает возражения по следующим причинам.

Во-первых,ни на чем не основано и бездоказательно предположение, будто более опытный начальник Генерального штаба не смог бы сделать больше, чем Жуков. Следует, видимо, напомнить, что Георгий Константинович не только не имел соответствующего этой должности военного образования, но и необходимого для такой работы опыта. Поэтому неудивительно, что на докладе Главного разведывательного управления «О франко-немецкой войне 1939-40 гг.», в котором широкомасштабные боевые действия обеих сторон были тщательно проанализированы, в том числе и впервые созданных немцами оперативно-стратегических объединений — танковых армий, появилась резолюция Жукова, буквально повергшая генштабистов в шок: «Мне это не нужно...»(?!) [43] «Знамя». — 1990. — № 6. — С. 173. . Закономерен вопрос: а что же тогда «нужно» было знать начальнику Генерального штаба перед началом войны с тем же противником? Неужели только сообщение о том, «сколько израсходовано заправок горючего на одну колесную машину?» [44] Там же. .

Во-вторых,именно «инициативы, принципиальности и настойчивости» и не оказалось у Жукова в должной мере при отстаивании судьбоносных решений в самый ответственный не только для Красной Армии, но и всей страны момент, — когда вермахт вторгся в ее пределы. Да это он и сам признал в своих мемуарах: «Мы должны были это делать более решительно, чем делали».

В-третьих,доподлинно известно, что с учетом времени прохождения многострадальной директивы (ее передача закончилась в 0 часов 30 минут 22 июня 1941 года) большинство соединений получило ее слишком поздно. Поэтому попытка Гареева включить «в актив» Жукова как достижение несвоевременно подписанную, а потому с запозданием отправленную директиву, только запутывает читателя и лишает его возможности правильно осмыслить происшедшее. Дело в том, что у Жукова было много различных каналов, чтобы даже до подписания директивы привести войска в боеготовое состояние: отменить отпуска, сборы, различные воскресные мероприятия и т.д.

По-другому восприняли ситуацию те военачальники, которые к боеготовности войск отнеслись профессионально и с должной ответственностью.

Генерал армии Н.Г. Лященко в статье «С кровью и потом пополам...», опубликованной в «Военно-историческом журнале», вспоминал: «...затем Сталин сказал(5 мая 1941 года в Кремле. — Авт.), что война с Гитлером неизбежна... "Поезжайте в войска, принимайте все меры к повышению боеготовности...".Думается, Г.К.Жуков, будучи начальником Генерального штаба, просто обязан был поставить в известность командующих войсками о приближающейся катастрофе, должен был потребовать, чтобы они все внимание отдали боевой готовности, повышению бдительности. Тут же все оказалось наоборот».

А вот что по этому поводу писал адмирал флота Н.Г. Кузнецов: «п. 2. По вопросу начала войны мне хотелось бы только имеющимися документами опровергнуть утверждение т. Жукова, что нельзя было подготовить части к обороне за несколько дней. Этому никто не мешал и наоборот — это был его долг... Нам с нач. штаба было достаточно из кабинета Тимошенко позвонить по телефону, передать условное слово на флоты, по которому все знали что делать»(из письма в ЦК КПСС) [45] «Военно-исторический архив». — 1997. — Вып. 1. — С. 72. .