Владимир Сафир - Первая мировая и Великая Отечественная. Суровая Правда войны

Ну как тут не вспомнить еще раз сразившую наповал генштабистов знаменитую резолюцию Жукова на докладе ГРУ об опыте применения немцами на Западе впервые созданных танковых армий — «Мне это не нужно...» [256]. О том «как нужно» применять танковые армии в его, жуковском понимании, при штурме не прорванных оборонительных рубежей (Зеелов) или вводе их в огромный город (Берлин), желающие могут прочитать в ВИА, вып. 10 (с. 123 — 161). Или очень к месту комментарии П.С. Рыбалко — «Армией командуют неграмотные люди — ...вахмистры без образования и опыта» [257]. В связи с этим не выходит из головы и высказывание И.С.Конева о «благе» довоенных репрессий.

Понеся такие огромные потери, всего до декабря 1941 г. действующая армия получила 338 расчетных дивизий, в том числе вновь сформированных – 241 [258]. «Ценой огромных усилий и жертв была, по сути, воссоздана новая армия, сумевшая к началу первой военной зимы остановить продвижение врага» [259].

Оценивая всю эту трагическую ситуацию для всей страны, еще можно понять тех озлобленных бабушек, с остервенением размахивающих палками с портретом Сталина. В большинстве своем они малограмотны, историю своей страны если и знают, то только по сборнику партийных мифов — Краткому курсу ВКП(б), представляют скорее всего тех многочисленных представителей, которые «стучали» (или их родственников), или охраняли многомиллионный отряд «врагов народа» и т. п. Но вот чего не могу понять — почему хватается за эти древки человек образованный, академик и т. п., который на фоне огромного количества фактов, доказанных эпизодов в массе своей абсолютно преступного характера, продолжает внушать нам, что на этих портретах — «выдающийся государственный деятель». Сколько же еще миллионов жертв прибавить к тем, погибшим до и в ходе войны, чтобы Виктор Александрович Анфилов уяснил разницу между преступлениями и «выдающейся деятельностью» на благо своего народа и своей страны.

И последнее. Давайте посмотрим, конечно «еще немножко, еще чуть-чуть», как зависело число погибших от особенности действий противоборствующих сторон непосредственно на полях сражений.

V. Безвозвратные потери войск на полях сражений в зависимости от методов ведения боевых действий

Теперь, по прошествии более 50 лет после окончания войны, после изучения множества отечественных и трофейных документов, можно оценить те основные различия в организации ведения боевых действий, которые в большей или меньшей степени влияли на величину потерь воюющих сторон непосредственно на полях сражений.

Хочу подчеркнуть, что я рассматриваю только данные о том, кто и как руководил (управлял) войсками в ходе безоговорочной нашей победы над фашистской Германией.

Говоря о гитлеровских войсках следует отметить, что организационно они имели довольно сложную и недостаточно эффективную структуру. Это в первую очередь касается обилия различных штабов (СВ, ВВС, ВМФ и др.) практически автономных и независимых друг от друга, а также соседствующих на поле боя частей различного подчинения. Начштаба 48-го ТК генерал Меллентин достаточно четко сформулировал причины создания боевых дивизий СС Гиммлера: «...Объяснение этому странному и пагубному явлению следует, несомненно, искать в жажде власти Гитлером и его неверии любой самостоятельной силе. Старый принцип «разделяй и властвуй» доводился до логического абсурда. Войска СС были специально созданы в противовес армии, чтобы армия не зазнавалась» [260].

Преуспел и Геринг, который, ублажая свое болезненное тщеславие, добился создания авиаполевых дивизий, которые были хорошо вооружены, но подготовка командного состава (ВВС) оставляла желать лучшего. В составе этих дивизий были специальные дежурные подразделения «alarmeinheiten», которые предназначались для использования в экстренных случаях (например, участвовали в ожесточенных боях у Ново-Колиновки на Сталинградском фронте в декабре 1942 г. в составе 48-го танкового корпуса генерала фон Кнобельсдорфа). Но следует иметь ввиду, что с момента включения этих дивизий в ходе ведения боевых действий в состав объединений вермахта, подчинение их армейскому командованию становилось безусловным. Столь очевидные структурные недостатки вполне аргументировано разобрал и Суворов [261], однако его оценки «выдающихся» и «талантливых» полководцев слишком поверхностны и неубедительны, т. к. тема эта значительно сложнее, чем он ее себе представляет, тем более, что от анализа одного из определяющих показателей — понесенных сторонами потерь, он полностью устранился.

Вместе с тем следует признать, что при наличии этих очевидных недостатков структурного построения немецких вооруженных сил, непосредственно на поле боя действия их боевых частей и соединений (с учетом реального соотношения сил и потерь) представляются более организованными, так как уровень профессиональной подготовки командиров полков, дивизий, корпусов и т. д. был, как уже отмечалось, выше, чем у большинства наших командиров «нового» поколения — менее опытного и менее самостоятельного.

Теперь очевидно, что командиры вермахта, обладая большой свободой в пределах отведенной им зоны боевых действий, принимали достаточно самостоятельные решения, исходя, прежде всего, из оценки оперативной обстановки. Аргумент этот сомнению не подлежит, т. к. подтверждается официальными данными немецких и наших потерь.

У нас же структура управления войсками была более четкая и рациональная — все рода войск на разных уровнях были сведены под единое командование (например, комфронту напрямую подчинялись и приданная авиация и танковые соединения и т. п.).

Но это «аверс»; медаль имела и свою обратную сторону — «реверс». К сожалению, жесткая схема прохождения приказа «сверху вниз» исключала практически возможность какого-либо его изменения «на маршруте» даже в тех случаях, когда оперативная обстановка существенно изменялась (что-то вроде популярной формулы — «шаг влево, шаг вправо — ...»). Именно это положение — боязнь обоснованного отступления от приказа «сверху», проявления порой необходимой инициативы и самостоятельности, и являлось отрицательным моментом в действиях командиров на поле боя, что и приводило, как правило, к завышенным потерям наших войск.

Усугублялось это и тем, что за спиной даже командующего фронтом почти постоянно, как тень, находился так называемый представитель Ставки ВГК. Не трудно себе представить «самостоятельные творческие решения» комфронта, если таким представителем был, например, «все знающий и все умеющий» крайне жестокий Жуков. Правда, подобный вариант уж точно неприемлем был для Рокоссовского, который оказывать влияние на свои самостоятельные решения этим кураторам не позволял. Поэтому именно он очень резко отозвался об этой порочной практике, когда начальник — Замглавковерха, начальник Генштаба и др. вместо того чтобы находиться в центре, где сосредоточено все управление вооруженными силами, убывают на длительное время на один из участков боевых действий, а в самые напряженные моменты на фронте, в Москве остается один Верховный Главнокомандующий, к тому же в полной мере в силу ряда причин этой должности не соответствующий. И получалось не централизованное управление фронтами, а «распределенческое».