Владимир Сафир - Первая мировая и Великая Отечественная. Суровая Правда войны

• «обиженные судьбой амбициозные личности»;

• «исходят из корпоративных и семейных, далеких от науки интересов»;

• «критический подход подменяют домыслами»;

• «мало что дают и ссылки на специалистов Генштаба»(не смешно — B.C.);

• «субъективные суждения»;

• «самонадеянность»;

• «идея защиты Отечества поставлена под сомнение»;

• «некоторые, с позволения сказать, историки занимаются кощунственными упражнениями»;

• «злонамеренные люди(в другом варианте - «историки, политики, писатели и др., чуждые нашей стране люди»— выходит все, кроме Гареева и К° — B.C. );

• «подобные вылазки и фальсификации»;

• «смешали с грязью всю историю ВОВ»(все в общем, без примеров — B.C.);

• «идет оболгание всего того, что было; совершается самая настоящая махновщина в освещении событий войны»(вот «всего того, что было» у Гареева как раз и «не было» — B.C.);

• «клеветнические измышления в адрес Жукова»(на которые Гареев «адресно» предпочитает не отвечать — B.C.);

• «злорадствуют по поводу наших больших потерь»(клевета, ибо необходимое желание «уточнить» потери не есть «злорадство» — B.C.);

• «и сегодня(«ниспровергатели»? — B.C.) поддерживают все то, что идет во зло нашей страны»;

• «повторяют или сами распространяют ложь и фальсификацию истории войны»и много-много подобного.

Вот такое получилось кино. После ознакомления с этой развязной лексикой любой здравомыслящий читатель сразу поймет, что искать в ней что-либо объективное и «научно-обоснованное» можно только надев резиновые хирургические перчатки.

Складывается впечатление, что все это плоды какой-то болезненной фантазии, поэтому необходимость комментировать каждый вздорный пункт, естественно, отпадает.

Автору столь «обличительных» выкриков не мешало бы понять, что подобные надуманные и бездоказательные обвинения тех, кто пытается продолжить уточнение реальных (а не вымышленных) наших потерь в войне, как и узнать о ней (войне) правду, будь то фронтовики или любые гражданские лица, являются прямым оскорблением всех их. Поэтому утверждение Гареева, что все это, якобы, вызывает «...гневное возмущение всех (?! — B.C.) участников войны» является откровенной клеветой. И хотя не все, но огромное количество участников войны (да и не только они!) оценивают подобную пропагандистскую кампанию такими словами, которые я лишен возможности в этой статье привести. К тому же, доктору наук давноследует забыть порочную партийную привычку выступать от имени «всех» и «всего»— будь это ветераны или народ нашей страны. Такого права Гарееву никто не давал.

Однако три любопытных положения, изложенных Гареевым, достойны того, чтобы их прокомментировать.

Первое— «задним числом втолковывают Жукову, Рокоссовскому и Коневу как надо было воевать». Насколько мне известно, в опубликованных работах на основе общепринятого порядка производится анализ и уточнение проведенных битв и операций Георгием Константиновичем Жуковым и другими командующими фронтами («не сотвори себе кумира!..»). Это тем более необходимо, так как историки типа Гареева особых усилий для достоверного и объективного изложения некоторых из них, «не шибко удачных» (особенно Ржевско-Вяземская, «Марс», лобовой штурм Зееловских высот и др.), не приложили — основной акцент был сделан на «облохмачивание интегралами» мифов о войне идеологического аппарата партии. Поэтому применение слова «втолковывают» практикой дел не подтверждается.

Второе— «...сплотиться для того, чтобы отстоять Великую Победу». Какое-то словоблудие, так как никакого «сплочения» и «отстаивания» не требуется — Победа она и есть Победа. «Посягать» на нее могут только люди с нездоровой психикой. А вот что нужно сделать, так это вздохнуть поглубже, набраться мужества и сказать о ней (Победе) всю правду, назвав и цену, которую заплатили армия и народ для ее достижения.

Третье— «не секрет, какой подъем боевого настроения и уверенности вызывало только само появление на том или ином фронте таких полководцев как Жуков, Рокоссовский, Черняховский и др.». Ну, чудеса! Здесь Гареев, надеясь, видимо, на то, что все мы не владеем необходимой информацией по этому вопросу, начинает, как принято говорить, «валять Ваньку» — в вопросе «о любви солдатской» ставить Жукова (авось не заметят) через запятую в один ряд с Рокоссовским и Черняховским просто смешно, ибо это все равно, что «конь и трепетная лань» в одной упряжке. Ведь эти военачальники совершенно непохожи друг на друга и по стилю ведения боевых действий и, тем более, по отношению к основному труженику войны — солдату. Непревзойденный мастер «лобовых ударов» Жуков — патологически жестокий и неразборчивый в средствах достижения победы военачальник (развивать эту тему нет никакой необходимости из-за ее очевидности). Что касается Рокоссовского и Черняховского, то они, как известно, подобными «достоинствами» не обладали.

Поэтому Жуков и Рокоссовский, как говорят на юге Украины, это «две большие разницы» и ставить их в один ряд можно только в том случае, если поверить модным нынче рассказам личного шофёра Жукова, который уже охрип, доказывая, каким «добрым» был его хозяин. Ну, а погибшие участники жуковских штурмов, узнай они о гареевской оценке «подъема их боевого настроения», наверняка поломали бы всю райскую мебель (если она там у них есть).

Однако правдивую и объективную оценку «появления» Жукова дал писатель-фронтовик В.П.Астафьев. И хотя Гареев, не имея морального права ставить ему оценки, утверждал, что Виктор Петрович «потерял... жизненные и художественные ориентиры», договорившись к тому же, что в его книгах «нет никакой правды о войне» и др., реальный рассказ непосредственного участника тех событий достоверней гареевских вымыслов и никаких сомнений не вызывает: «.. Как солдат я дважды был под командованием Жукова. Говорят, солдаты ничего не знают. Знают. Когда Конев нас вел, медленней передвигались, но становилась нормальней еда, обутки, одежда, награждения какие-то, человеческое маленькое существование. А Жуков сменил Конева — и в грязь, в непогоду, необутые — в наступление, вперед, вперед. Ни с чем не считался» [300].

Что касается последней статьи Гареева «Кто пропустил уроки» (НГ, 01.12.2000), в которой он попытался, в первую очередь, достаточно безосновательно опровергнуть справедливые замечания А.Басова и А.Мерцалова (НВО, №31, 2000) на его (совместно с А.Квашниным) статью «Семь Уроков Великой Отечественной», то о ней можно сказать следующее: