Николай Никонов - Иосиф Грозный [Историко-художественное исследование]

— Давай, Кирыч, кончай там всэ дэла… Здэс ждом, навалим болше! Всо… Бэрэги сэбя. Бэз охраны нэ ходы… — Сталин погрозил пальцем и еще раз обнял его.

Все это мелькало в голове Кирова. Он не любил опаздывать, сам не терпел опаздывающих. Всегда было чувство вины. Сегодня второпях писал дома доклад, тезисы об отмене карточек. И, уходя, забыл папку с документами. Выругался. Вернулся. А жена еще пошутила: «Поглядись в зеркало!» Отмахнулся и, сбегая вниз к подъезду, подумал: «Какая она тоскливая дура!» Жена уже давно и постоянно раздражала его какой-то вечной невпопадной глупостью, неумными подсказками. А тут еще и ее сестра, надоедливо лезущая не в свои дела. Две нелюбимые женщины — это было слишком.

Тайно Киров уже давно сожалел, что впутался в этот бесплодный, безрадостный бездетный брак, ничем, кажется, не оправданный. Жена — фригида, невротичка. Женщины на стороне — слабая утеха. Сколько их не имей, а любви, по которой тоскует каждый мужчина, нет. Слабая это утеха, «любовница». Но и разойтись… Секретарю ЦК! Члену Политбюро!? Дать пищу для слухов и сплетен? Не одобрил бы и Сталин, хотя знал о семейных неурядицах и даже вроде бы дружески сочувствовал. У самого не вышло из семейной жизни ничего, кроме трагедии. Не везло вождям с женами. Хоть кого возьми. Теперь на пути Кирова десятки женщин, жаждущих, обольстительных, готовых за одно его слово, приближение, просто заинтересованный взгляд отдаться, сделаться «подругой», женой. Вспомнил, как на недавнем приеме липла к нему, ласкала взглядом знаменитая актриса. И, должно быть, любовница Иосифа. Хотя у него ничего не узнаешь. Танцевал с ней, очарованный тонкой шелковой талией, плавным движением вгоняющих в дрожь овалов роскошных бедер. Величавая блудница! Вот какую иметь женой… Знал: замужем, но ведет свободный образ жизни. Обольстительный голос. Запах с ума сводящих пряных духов. Обещающий взгляд. Актриса. Самка… Блудница. Запах ее духов, тела… Что это лезет в голову?

Он быстрее пошел по коридору, едва заметив, что какой-то беспокойный звероподобно согнутый длиннорукий отделился от подоконника, на котором полусидел, и пошел походкой полуидиота, клюющим валким шагом. Повернув в узкий коридор к кабинету, Киров уже хотел обернуться — его явно нагоняли, — как вдруг грохот, пронзающий удар в голову повалил вместе с предсмертным криком: «Что-о-о!» Второго выстрела он уже не слышал. Руки убийцы эпилептически дергались. Клубя пеной, вытаращив глаза, он пытался скорее инстинктом, толчками отпихнуться от жертвы. А Киров был неподвижен, упав лицом вперед, с фуражкой на лбу.

Все это и увидели выскочившие из кабинетов секретари, охранники, машинистки. И здесь придется заметить то самое таинственное, что до сих пор не вскрыто в многотомных делах следствия об убийстве Кирова: комиссар Борисов, который должен был сопровождать Кирова буквально по пятам, «отстал», а точнее, наверное, будет: сделал так, потому что получил приказ «отстать». Такой же приказ, очевидно, получили и все прочие, охранявшие коридор. Замечу, что Сталин, которому пытались и пытаются навесить это грязное преступление, к нему абсолютно не причастен. Не причастен хотя бы потому, что, пусть и предположительно, не доверяя Кирову, испытывая к нему нечто вроде ревности, Сталин абсолютно не боялся конкуренции, ибо авторитет его никогда не был сравним с авторитетом Кирова. Ведь когда Киров сам рассказал Сталину, что ему предлагали занять пост генсека, Сталин спокойно сказал: «Можэш… займи…»

Подбежавший Борисов начал пинать бьющегося в припадке убийцу.

— Да это же — Николаев! — крикнул кто-то. — Николаев!!

И многие опознали: да, тот самый, который работал здесь, а потом пушил жалобами, заявлениями, кричал, грозил, хлопал дверьми.

Связанный ремнями убийца орал:

— Я не сам… Я по приказу…

Его повели вниз и сразу заткнули ему рот.

А Киров уже лежал на столе Чудова, и кровавая лужа натекла из-под головы. И пол был исслежен кровяной дорожкой. Озабоченно суетились врачи: Ланг, Добротворский, прибыл главный хирург Джанелидзе и, осмотрев, изрек:

— Никаких надежд… Надо составлять акт!

Чудов крутил «кремлевку».

Красный телефон ответил сразу, но подошел Каганович.

— Киров… Сергей Миронович… Убит! — кричит Чудов. — Да… Покушение… Задержан… Передайте… товарищу Сталину… Ждем…

Чудов отходит от стола и расширенными глазами смотрит на все более белеющее лицо Кирова.

Плачет навзрыд медсестра. Плачет секретарша, Надежда Кудрявцева. Сморкаются в платки присутствующие. Грозой врывается из коридора Филипп Медведь. Взъерошенный, отвратительный людоед с отвисшей челюстью, красногубый, бровастый.

— Что вы тут натворили!! — орет. — Черт! — Он вдруг осекся, засипел.

Звонок… СТАЛИН! Подходит трясущийся Чудов:

— Да… Киров… Сергей Миронович… Убит… Врачи здесь… Профессор…

Сталин требует к телефону Джанелидзе. Профессор сначала говорит по-русски, потом по-грузински. Кивает головой:

— Да… да… Случилось… Товарищ Сталин…

А через час уже весь погруженный в зимние сумерки Ленинград знал о случившемся. Напоминал взворошенный муравейник. Остановились трамваи, из них вываливались возбужденные толпы. Возникали еще стихийные митинги. Всюду ропот, ропот, шевеление толпы и одно слово, без конца повторяемое: Киров… Киров… Киров! Да, Россия умеет скорбеть и умеет воистину иному сочувствовать… Пусть она даже и паршивая, подлая, радостная как бы скорбь! Ну вот! Правда! Орудуют враги! Даже Кирова убили! Кого теперь? И в Ленина стреляли. И опять трясли то ли расстрелянную, то ли помилованную (будто) и все живущую по тюрьмам, а не то на Соловках Фейгу Ефимовну Ройдман, то бишь Фаню Каплан, а может быть, даже Дору Ройд. «Большевики» умели прятать секреты. Секрет же убийства Сергея Мироновича Кострикова, он же великий революционер Киров и бесспорный слуга Хозяина, не раскрыт истинно до сих пор. Трижды позднее пытались это сделать и трижды лгали, изо всех сил пытались свалить все на Сталина «объективные» комиссии, возглавляемые единоверцами убийц… Как позднее рыла-копала вернувшаяся из лагерей «большевичка» Шатуновская! Как хотели оклеветать Сталина и другие-прочие «прокуроры», те, что оправдали позднее и Зиновьева, и Каменева, и Бухарина (не хватило пороху оправдать еще и Ягоду!). А секрета убийства Кирова и нет никакого: был убит в результате хорошо подготовленного заговора по приказу Ягоды и стоявших выше его и за его спиной, жаждавших снова владеть Россией.

Сталин с побледневшим лицом слушал телефон из Смольного. На пороге кабинета, забыв о докладе, неустанно торчал Поскребышев.

— Ждат… камысыю… Тэло Кырова… в болныцу. Вэздэ ввэсты чрэзвичайное положение. Смольный окружить войсками НКВД. Провэрить улыцы, крыщи, чэрдаки… Всо!