Сергей Михеенков - Жуков. Маршал на белом коне

Сталин, конечно же, ожидал, что Гитлер вылезет «из норы». Но Заявление ТАСС на него не подействовало. Слишком многое стояло на кону, чтобы за несколько суток до начала общей атаки на восток играть в рискованную дипломатию. Время обмена посланиями по секретной почте между Берлином и Лондоном, Берлином и Москвой прошло.

И Сталин это понял, к сожалению, слишком поздно. Однако, если снова иметь в виду США и то, что вся политика диктатора в эти дни была опрокинута в сторону Рузвельта, обстоятельства складывались хоть и скверно, но всё же по одному из вариантов, предусмотренных Сталиным. Войну развязал Гитлер — германские войска напали на Советский Союз и агрессор для мирового сообщества стал очевиден.

Для Сталина, советского правительства, Наркомата обороны СССР и даже для Красной армии нападение не было неожиданным; неожиданными явились масштабы и степень поражения наших войск в первые часы и дни войны.

Военным, не посвящённым в тайны сложных дипломатических и политических расчётов Сталина и членов Политбюро, в обстоятельствах надвигающейся грозы виделись свои варианты предотвращения агрессии, в том числе и радикальные. Устав и та наука, которую Жуков вынес из своих постоянных штудий классиков военной мысли и личного опыта четырёх войн, подсказывали ему очевидное — идею упреждающего удара.

Так появился документ под названием «Соображения по плану стратегического развёртывания Вооружённых сил Советского Союза». По сути дела это был конспект примерного плана, написанный от руки генерал-майором Василевским, судя по всему, после консультаций с Жуковым, Ватутиным, Мерецковым и наркомом обороны маршалом Тимошенко. Сразу замечу, что этот рукописный конспект не был подписан ни Тимошенко, ни Жуковым. Но в военную историографию тем не менее он вошёл как «план Жукова» — «ибо именно в функции Жукова входило военное планирование» [78].

«План Жукова» (авторами которого, по всей вероятности, были и Жуков, и Тимошенко) был адресован Сталину. Германия развернула «около 230 пехотных, 22 танковых, 20 моторизованных, 8 воздушных и 4 кавалерийских дивизий, а всего около 284 дивизий. Из них на границах Советского Союза, по состоянию на 15.5.41 г., сосредоточено до 86 пехотных, 13 танковых, 12 моторизованных и 1 кавалерийской дивизий, а всего 120 дивизий».

Задача штабов, как известно, — планирование военных действий. Штабы должны иметь десятки планов и вариантов, чтобы эффективно применить самый рациональный, самый подходящий в определённых обстоятельствах.

Поводом для создания «Плана Жукова» послужили разведданные, свидетельствующие о неминуемой схватке, а также выступление Сталина перед выпускниками военных академий, где совершенно определённо прозвучало: Финская кампания показала неготовность Красной армии к большой войне, но партия и правительство принимают «экстренные меры» для повышения боевой подготовки войск и оснащения их техникой и оружием, которые превосходят германские образцы. «Германия хочет уничтожить наше социалистическое государство, завоёванное трудящимися под руководством Коммунистической партии Ленина, — сказал Сталин, поднимая тост за молодых офицеров. — Германия хочет уничтожить нашу великую Родину, Родину Ленина, завоевания Октября, истребить миллионы советских людей, а оставшихся в живых превратить в рабов. Спасти нашу Родину может только война с фашистской Германией и победа в этой войне. Я предлагаю выпить за войну, за наступление в войне, за нашу победу в этой войне».

Для военных, которые обязаны мыслить конкретно и совершенно определёнными категориями, тост Сталина в Георгиевском зале Кремля перед выпускниками военных академий 1941 года был сигналом к действию. За наступление, так за наступление…

В «Плане Жукова» идея упреждающего удара обосновывалась следующим образом: Германия полностью отмобилизовала свою армию, тылы её развёрнуты, и существует опасность того, что она может опередить Красную армию в общем развёртывании войск. «Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативу действий германскому командованию, упредить противника в развёртывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развёртывания и не успеет организовать фронт и взаимодействие родов войск». И Жуков, и Тимошенко настаивали на необходимости немедленно провести ряд необходимых мероприятий, обеспечивающих безопасность страны. Среди них два основополагающих, без которых немыслимо всё остальное: всеобщая мобилизация и ввод войск в предполье укрепрайонов.

Вот с этими предложениями и черновиком плана Жуков и Тимошенко явились на доклад к Сталину. Сталин выслушал их. Реакция его была неожиданно резкой. Во всяком случае, так показалось военным, не посвящённым в его политические расчёты и замыслы.

Никакого упреждающего удара! Более того, Сталин не разрешил привести в боевую готовность войска приграничных западных округов, чтобы ни одним неосторожным движением не спровоцировать Германию на агрессию.

Во время этой встречи произошла первая серьёзная стычка Жукова со Сталиным.

После войны Тимошенко в приватной беседе рассказывал, что после доклада Жукова Сталин пришёл в состояние крайнего эмоционального возбуждения, граничащего с яростью. По словам Тимошенко, Сталин «подошёл к Жукову и начал на него орать: “Вы что, нас пугать пришли войной или хотите войны, вам мало наград или званий?!” Жуков потерял самообладание, и его отвели в другую комнату. Сталин вернулся к столу и грубо сказал: “Это всё Тимошенко, он настраивает всех к войне, надо бы его расстрелять, но я его знаю как хорошего вояку ещё с Гражданской войны”».

Тимошенко, видя, что дело плохо и к чему всё идёт, по-солдатски прямо сказал Сталину:

— Вы же сказали всем, что война неизбежна, на встрече с выпускниками академий.

— Вот видите! — взмахнул трубкой Сталин, обращаясь к членам Политбюро. — Тимошенко здоровый, и голова большая. А мозги, видимо, маленькие… Это я сказал для народа, надо их бдительность поднять. А вам надо понимать, что Германия никогда не пойдёт одна воевать с Россией! Это-то вы должны понимать!

Далее Тимошенко вспоминал: «Он ушёл, но вскоре вернулся и произнёс: “Если вы будете на границе дразнить немцев, двигать войска без нашего разрешения, тогда головы полетят, имейте в виду”».

Но этим не кончилось. Как впоследствии рассказывал Жуков журналистам, Сталин был «сильно разгневан» и через своего секретаря Поскрёбышева передал, «чтобы впредь такие записки “для прокурора” больше не писал: что председатель Совнаркома более осведомлён о перспективах наших взаимоотношений с Германией, чем начальник Генштаба, что Советский Союз имеет ещё достаточно времени, чтобы подготовиться к решающей схватке с фашизмом. А реализация моих предложений была бы только на руку врагам Советской власти».