Сергей Михеенков - Жуков. Маршал на белом коне

В странствиях 6–8 октября Жуков неожиданно появлялся в войсках, что немедленно вселяло уверенность как в толпах отходивших красноармейцев, так и в высших штабах. В последних Жукову предлагали закусить. Отступление отступлением, а животы штабные не подводили. Георгий Константинович холодно отказывался. Наверное, не хотел сидеть за столом с “бездельниками”, допустившими разгром и окружение немцами большей части войск Западного и Резервного фронтов. Да и относился он безразлично к тому, что ел. Георгий Константинович, бывало, повторял: “Щи да каша — пища наша” Соблазнять его обильным застольем, да ещё с выпивкой было бесполезно.

Проезжали мы в этот пасмурный нехороший день поблизости от деревни Стрелковка, где родился Жуков. Он вспомнил детство, в нескольких словах рассказал о речке Протве, в которой мальчишкой рыбу ловил. Посетовал, что в Стрелковке остаётся мать да и родственники, а немцы подступают. Как-то глухо произнёс: “Видите, что они, сволочи, наделали в Медыни” В том городке, разбитом немецкой авиацией, мы попытались было расспросить старуху. Оказалось — безумная, под обломками дома у неё погибли внуки. Доехать до Стрел-ковки тогда было бы пустым делом, но Жукову было не до этого. Мать генерала армии удалось вывезти через несколько дней буквально под носом у немцев. Ездил Чучелов» [121].

Племянник маршала Виктор Фокин, которому в ту пору исполнилось десять лет, хорошо запомнил некоторые детали той срочной эвакуации: «За нашей семьёй приехали две “эмки” Старший лейтенант Сёмочкин дал на сборы пятнадцать минут. Мать отвела корову на сохранение к соседке. Из деревни отправились в темноте. Нас доставили на подмосковную дачу Жуковых. Там мы пробыли два дня, а затем вместе с Александрой Дневной эвакуировались в город Куйбышев. Железнодорожный состав с зенитными пулемётами в пути подвергался нападению с воздуха. Вернулись из эвакуации в подмосковный посёлок Красково. Дом в Стрелковке, построенный дядей Георгием в 1936 году, немцы сожгли».

Когда немцев прогнали с родной Калужской земли, Фокины наведались в Стрелковку. Постояли возле угольев своей усадьбы. Погоревали. Но была и радость: их корову соседка сберегла! В 1943 году её перегнали в подмосковное Красково, на дачу Жукова.

Маршал потом пил молоко от родной коровушки с особым удовольствием. Любил угощать своих гостей. Говорил, что его корова тоже фронтовичка, войну пережила под пулями и огнём.

На оккупированной территории у семей командиров Красной армии шансов выжить практически не было. К примеру, семья командующего 49-й армией Западного фронта генерала Гришина [122], которая проживала на Смоленщине, была расстреляна. Вся — отец, мать, младший брат и его семья, дядя.

Возле Медыни кортеж представителя Ставки остановил патруль 17-й танковой бригады. Лейтенант проверил документы и сказал:

— Дальше ехать нельзя. Дальше — противник.

17-й танковой бригадой командовал майор Клыпин [123]. Он доложил обстановку: Юхнов захвачен противником, немцы навели переправу через Угру в районе деревни Палатки и перебрасывают на левый восточный берег бронетехнику и артиллерию; в районе деревни Воронки усиленный артдивизион и рота курсантов подольских артиллерийского и пехотно-пулемётного училищ окопались на восточном берегу реки Извери и держат оборону; в стороне Калуги действует 5-я гвардейская стрелковая дивизия, но связи с ней нет.

Из беседы с майором Клыпиным и офицерами штаба 17-й танковой бригады Жуков понял, что части, которые находятся в районе Калуги, Медыни и Можайска, общего боевого порядка не имеют, слабоуправляемы, и, если не принять срочных мер, кратчайшие пути на Москву закрывать будет попросту некем и нечем.

17-я танковая бригада и её командир, боевой офицер, Герой Советского Союза, произвели на Жукова хорошее впечатление. Здесь не было того беспорядка и уныния, граничащего с паникой, которые он увидел в штабах, расположенных восточнее.

Жуков отдал распоряжения «сосредоточиться на восточном берегу реки Извери и, ведя сдерживающие бои, изматывать противника». Предупредил майора Клыпина, чтобы в затяжной бой не ввязывался, а действовал больше из засады короткими ударами. Указал на карте линию, дальше которой отходить нельзя. На прощание сказал:

— Берегите танки. И людей. Ваша бригада нам ещё понадобится.

Они снова встретятся в середине октября, в самые тяжёлые дни московского противостояния, и позже, зимой, когда начнётся контрнаступление. Бригада майора Клыпина проведёт совместную атаку с курсантами подольских училищ и десантниками капитана Старчака. Только на Варшавском шоссе они уничтожат из засады 19 танков противника.

Пока Жуков колесил по калужским дорогам, пришла директива из Москвы.

«Директива Ставки ВГК № 002743 от 8 октября 1941 г. о назначении генерала армии Г. К. Жукова командующим войсками Резервного фронта.

ВОЕННОМУ СОВЕТУ РЕЗЕРВНОГО ФРОНТА.

ВОЕННОМУ СОВЕТУ ЗАПАДНОГО ФРОНТА.

БУДЁННОМУ, ЖУКОВУ.

8 октября 1941 г. 3 час. 00 минут.

Ставка Верховного Главнокомандования:

1. Освобождает командующего Резервным фронтом Маршала Советского Союза тов. БУДЁННОГО от обязанностей командующего Резервным фронтом и отзывает его в своё распоряжение.

2. Командующим Резервным фронтом назначает генерала армии тов. ЖУКОВА с освобождением его от обязанностей командующего Ленинградским фронтом».

Тем временем штаб Западного фронта переместился в Красновидово западнее Можайска. 10 октября на вновь обустроенный командный пункт из Ставки прибыли Ворошилов, Молотов, Василевский. Маршал Конев впоследствии вспоминал: «По поручению Сталина Молотов стал настойчиво требовать отвода войск, которые дерутся в окружении, на гжатский рубеж, а пять-шесть дивизий из этой группировки вывести и передать в резерв Ставки для развёртывания на можайской линии. Я доложил, что принял все меры к выводу войск ещё до прибытия Молотова в штаб фронта, отдал распоряжение командармам 22-й и 29-й армий выделить пять дивизий во фронтовой резерв и перебросить их в район Можайска. Однако из этих дивизий в силу сложившейся обстановки к можайской линии смогла выйти только одна. Мне было ясно, что Молотов не понимает всего, что случилось. Требование во что бы то ни стало быстро отводить войска 19-й и 20-й армий было, по меньшей мере, ошибкой. Но для Молотова характерно и в последующем непонимание обстановки, складывающейся на фронтах. Его прибытие в штаб фронта, по совести говоря, только осложняло и без того трудную ситуацию…

К 10 октября стало совершенно ясно, что необходимо объединить силы двух фронтов — Западного и Резервного — в один фронт под единым командованием. Собравшиеся в Красновидове на командном пункте Западного фронта Молотов, Ворошилов, Василевский, я, член Военного совета Булганин (начальник штаба фронта Соколовский в это время был во Ржеве), обсудив создавшееся положение, пришли к выводу, что объединение фронтов нужно провести немедленно. На должность командующего фронтом мы рекомендовали генерала армии Жукова, назначенного 8 октября командующим Резервным фронтом. Вот наши предложения, переданные в Ставку: