Сергей Кара-Мурза - 1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

Срыв в войну происходит в момент неустойчивого равновесия, когда его можно сдвинуть буквально одним пальцем. В такие моменты решающую роль играют не предпосылки , а действие «поджигателей» — небольших, но активных общественных групп, которые служат «запалом». Начало исследования этой проблемы в социологии было положено М. Вебером в Германии и Т. Вебленом в США. Их методологический подход был применен при исследовании генезиса I Мировой войны. 195

Изучение, в рамках этого подхода, показывает, что «воля к войне» в 1917-1918 гг. концентрировалась именно в Белом движении. Известно, что разные общественные группы в разной степени склонны к насильственным методам разрешения конфликтов. Это мы и сегодня наблюдаем.

Признано также, что само становление современного капитализма, для которого была необходима экспансия — овладение источниками сырья и рынками сбыта — было сопряжено с длительными крупномасштабными войнами. Их целями были захват колоний, подавление или уничтожение местного населения, война между самими колонизаторами, захват и обращение в рабство больших масс людей в Африке и т.д. Эти войны были важной частью процесса формирования буржуазии. В результате в ее мышлении и даже мироощущении силовой способ достижения целей занимает важное место.

Именно в буржуазной культуре «естественный» человек представлен как существо, ведущее « войну всех против всех », и именно здесь родился афоризм «война — это продолжение политики другими средствами», а в европейской философии есть афоризм: «Война — душа Запада». Более того, в смягченной форме идея военного решения конфликтов лежит в основе концепции деловой конкуренции и торговых войн. В социологии считается, что буржуазия — агент войны. Поэтому, начиная с 1918 г., «молодая» российская буржуазия (западного типа) была на стороне Белого движения.

Союз с буржуазией стран Антанты как организаторов I Мировой войны, перенес в Россию инерцию и потенциал войны. Военно-промышленные комитеты с лета 1918 г. занималась материально-техническим снабжением Добровольческой армии, а 31 октября 1918 г. совещание ее руководства постановило передать все капиталы Центрального военно-промышленного комитета Ростовскому ВПК, т.е. Деникину.

Но, как считают историки, воля к войне буржуазии многократно возрастает в тех случаях, если буржуазия заключает союз с традиционной аристократией и феодальным государством , как, например, в Германии Бисмарка. Такая конструкция и сложилась в зонах Белого движения в 1918 г., хотя оно не ставило задачи реставрации монархии. История показывает, что в случае всех буржуазных революций аппарат монархического государства в слегка модернизированном виде сохраняется и при экономическом господстве буржуазии. Историк А. Майер (США) считает, что за исключением России, где Старый режим был замещен иным типом государственности (Советы), в Европе армия осталась носителем культуры Старого порядка. В России 1918 г. носители Старого порядка собрались в Белом движении, придав ему большой заряд агрессивности.

По мнению ряда исследователей войн, эта культурная особенность складывалась исторически в течение длительного времени. Феодалам была свойственна привычка к набегам как способу демонстрации силы, устрашения и установления желаемого порядка. А.С. Донде в своем обзоре отмечает, что «культура набега (налета) в наше время почти адекватно воспроизводится в уголовной практике». Рейдерские захваты стали важной частью культуры класса собственников современной России.

Архетипы набега с передвижением вооруженной силы особенно характерны для культуры дворян-землевладельцев, в то время как для буржуазии более важны виртуальные набеги в виде торговых агрессий и денежных спекуляций. В Белом движении роль этого архетипа усилилась благодаря соединению в нем дворян-помещиков с казаками, для которых набег как образ действий даже еще не ушел в коллективное бессознательное, а сохранился на уровне стереотипа. Тактика белых во многом и базировалась на рейдах-набегах.

В жестокостях белые под командой офицеров-интеллигентов отличились. Сначала в августе 1918 г. в серии мятежей эсеров (в Москве, Ярославле, на Урале) — стартером полномасштабной гражданской войны. Потом выступила элита — генералы и адмиралы с напутствиями верховными правителями Европы и высадкой английских войск на Севере. Колчак писал в личном письме: «17 июня я имел совершенно секретный и важный разговор с послом США Рутом и адмиралом Гленноном… я ухожу в ближайшем будущем в Нью-Йорк. Итак, я оказался в положении, близком к кондотьеру». В начале августа Колчак приехал в Лондон, где встречался с морским министром, затем в США, где совещался с министрами и самим президентом Вудро Вильсоном. Его назначение Верховным правителем России было согласовано. Наши нынешние патриоты гордятся.

Просвещенный правитель Колчак установил в Сибири такой режим, что даже его генералы слали проклятья по прямому проводу. Устыдились даже белочехи и издали меморандум: «Под защитой чехословацких штыков местные русские военные органы позволяют себе действия, перед которыми ужаснется весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, избиение мирных русских граждан…» и т.д.

Военный министр Колчака А.П. Будберг писал: «Приехавшие из отрядов дегенераты похваляются, что во время карательных экспедиций они отдавали большевиков на расправу китайцам, предварительно перерезав пленным сухожилия под коленями (“чтобы не убежали”); хвастаются также, что закапывали большевиков живыми, с устилом дна ямы внутренностями, выпущенными из закапываемых (“чтобы мягче было лежать”)».

Наконец, важным элементом дворянской военной культуры, предопределяющим ее милитаризм, исследователи считают понятие чести. В основании его лежит старый смысл: сохранить честь — значит «не уступить». Вот замечание А.Н. Энгельгардта. Он пишет в письме из деревни в 1863 г. о запустении помещичьих усадеб после реформы, что видно было по исчезновению псовой охоты: «Притом же крестьяне теперь так зазнались, что не позволяют борзятникам топтать поля». Он дает пояснение: «Прежде тоже иногда случалось, что крестьяне, особенно казенные, нападали на охотников, топчущих их поля. Вы, может быть, не знаете, что у охотников существовал сигнал “на драку”. Охотник, схваченный крестьянами, трубил на рожке сигнал, и тогда все остальные охотники спешили к нему на помощь и, разумеется, обыкновенно побивали крестьян. Теперь “на драку” едва ли кто-нибудь затрубит». 196

Вспомним хотя бы логику воззвания « Союза несчастных землевладельцев ». Это были помещики, осознавшие направление хода событий уже летом 1917 года и не примирившиеся с перспективой потери их земельной собственности. Они быстро радикализовалась, и в их среде сложилась доктрина мщения. Она была важной идеологической предпосылкой гражданской войны. Вот прокламация одного из из этих помещичьих союзов, изданная в мае 1917 г. (опубликована в газете «Дело народа» в августе 1917 г.). Она начинается словами: «Будущие пролетарии — русские землевладельцы, — соединяйтесь!